Александр Трапезников - Ночные окна

Никто из присутствующих, кроме Анастасии, Левонидзе и Шиманского, не понимал нашего разговора. Но так оно и лучше. Мне не хотелось, чтобы об этом знал весь свет. Я подумал о том, что Георгий давно работает на Владислава Игоревича; но в происшествии на выставке было несколько побудительных причин. Одна из них – патологическая ненависть Шиманского к Анастасии; другая – желание Левонидзе ввести мою супругу в декомпенсационное психическое состояние, упрятать в больницу, а после попытаться прибрать клинику к своим рукам. Так оно и могло произойти в самое ближайшее время. Если бы Анастасия не «вспомнила», не выздоровела бы.

Левонидзе стал торопливо пробираться к выходу, не решаясь встретиться со мной взглядом.

– Подожди, – сказал я. – Еще не конец. Ты, кажется, искал некие кассеты и дневник, чтобы передать их своему хозяину?

– У меня мало времени, – ответил Георгий, взглянув на часы. – Я должен… уехать. Самолет ждет.

– Никакой самолет тебя не ждет, – усмехнулся я. – Ты больше не нужен господину Шиманскому, разве не понятно? Да и мне тоже. Такие люди выбрасываются без сожаления, как отработанный материал. Как кусок дерьма. В этом я, пожалуй, с Владиславом Игоревичем солидарен. Но и ему не видать этого дневника и кассет. Они отправятся в соответствующие компетентные органы.

– Вот это мы еще поглядим! – буркнул Шиманский.

– О чем вы тут все время толкуете? – подала голос Ахмеджакова. – Снова какая-то непонятная игра?

– Нет, просто перебрасываются бомбами с часовым механизмом, – ответила ей Стахова.

Левонидзе, постояв некоторое время в нерешительности, все же возвратился на прежнее место.

– Продолжайте! – кивнул я Волкову-Сухорукову. Я предполагал, что он должен сейчас сказать, куда повести речь. И не ошибся.

– Возвращаюсь к Бафомету, – в третий раз повторил он. – К этому ужасному и дьявольски изворотливому существу, именем которого… мне пришлось воспользоваться, чтобы проникнуть в вашу клинику.

– Во как! – выдохнул из себя с непонятным восторгом Каллистрат.

– Что же ты, Вася? – с укором спросил Левонидзе, но потом просто махнул рукой, словно все это больше его никак не касалось.

– Да, воспользовался, – подтвердил Волков-Сухоруков, выходя на середину зала; я уступил ему свое центральное место. – Но я мало погрешил против истины. Преступник с такой кличкой в архивах МУРа и ФСБ есть, однако сейчас он скрывается где-то за границей, по нашим ориентировкам, в Штатах. И взрывы конфессионных храмов в Москве были. Лазарчук – выдуман, а голос на аудиокассете – мой собственный, только измененный.

– Я ничего не понимаю! – решительно произнесла поэтесса.

– Тс-с!.. – сказал ей Олжас-Тазмиля и протянул фляжку: – Выпей, голуба. Полегчает.

Зара Магометовна воспользовалась советом, сделала добрый глоток, но даже не поморщилась. Представитель братского казахского народа с уважением посмотрел на нее.

– А что же тогда являлось вашей целью? – спросил я.

– Все, что я сейчас говорил, только прелюдия, – отозвался Волков-Сухоруков. – Главное – впереди. Вы знаете, что год назад мою любимую девочку, дочь, сбил какой-то пьяный негодяй. Следствие было закрыто, хотя имя преступника знали. От меня его долго скрывали. Я вел свое параллельное расследование. И в конце концов вышел на убийцу моей дочери.

Волков-Сухоруков остановился напротив меня. Стал набивать трубку табаком, но пальцы его дрожали. Он был настолько взволнован, что его лицо пошло красными пятнами. По-видимому, давно ждал этой минуты. Представлял ее себе мысленно. В столовой стало совсем тихо.

– Он находится в этом зале, – медленно проговорил бывший следователь ФСБ. – Вначале я хотел отомстить ему точно таким способом. Выяснил – где он обитает. Кто его родные, близкие. И узнал, что у него есть…

Остановить сыщика я не успел: он слишком далеко отошел от меня и приблизился к Анастасии. Затем молниеносно выхватил пистолет и приставил дуло к ее виску.

– Узнал, что у него есть дочь, – закончил Волков-Сухоруков, глядя теперь на господина Шиманского. – Я подумал: а не станет ли ему столь же горько и пусто, когда я на его глазах застрелю ее?

Все произошло так быстро, что никто не успел среагировать. Сидели как парализованные. Лишь Владислав Игоревич усмехнулся. Охранники двинулись было вперед, но я сделал им знак остановиться.

В горле у меня в этот момент пересохло. Я знал, что в подобном стрессовом состоянии люди не шутят. Действительно способны нажать на курок.