Мэри Кубика - Не плачь

Будущий юрист Бен все понимает лучше меня; он знает, что полиция не отнесется к нашим словам всерьез. Распечатки лекций о горе, прошение о смене имени, чеки из банкомата – все это несущественно. Менять имя не запрещено, как и испытывать грусть. Как и снимать деньги с собственного банковского счета. И просить поменять замки в квартире. Эстер не совершила ничего дурного. Или?..

– И потом, – задумчиво говорю я, глядя в его светло-карие глаза, надеясь, что могу найти в них ответы на многие мучающие меня вопросы, – что, если мы ошибаемся? Что, если произошла дурацкая ошибка, а мы позвоним в полицию и сдадим ее? Что будет с Эстер, если мы ошибаемся? Она попадет за решетку. – Голос у меня дрожит; я представляю, как Эстер проводит остаток своих дней в тюрьме за преступление, которого она – возможно – не совершала. – Эстер слишком мягкая для тюрьмы, – говорю я, – слишком добрая.

Но тут я представляю себе не ту Эстер, которая поет в церковном хоре, а ту, которая нарочно подмешала арахисовую муку в еду для Келси, чтобы убить ее. Не может быть, чтобы Эстер была и такой и эдакой.

Совершала ли Эстер что-нибудь дурное? Наверняка я не знаю.

– Убила ли она ее? – спрашиваю я, глядя на Бена. – Убила ли Эстер Келси Беллами?

Бен пожимает плечами:

– Наверняка не знаю, но, по-моему, да.

Он подтверждает подозрение, которое завладело мною. Эстер убила Келси, а теперь покушается и на мою жизнь.

– Но что, если мы ошибаемся и обвиним ее без всякого на то основания? – спрашиваю я. – Мы сломаем ей жизнь.

Бен задумывается.

– В старших классах я учился с одним парнем, – говорит он спустя какое-то время. – Его звали Брайен Эббинг. Ходили слухи, что он как-то ночью вломился в дорогой магазин свадебных платьев и украл из кассы несколько тысяч баксов. Воры вломились в магазин через окно возле двери черного хода и учинили там полный разгром, всюду валялись разбитые манекены и порванные платья. Доказательств того, что Брайен виновен, не было, и все же на него стали показывать пальцами.

– Почему? – спрашиваю я.

– Кто-то видел, как он слонялся на той улице. Ну и еще он был как раз таким парнем, к которому все вечно цеплялись. У него не было девушки, он шепелявил, не дружил ни с кем, кроме Рэнди Фукуи, такого же отшельника, как и он сам. Они все делали не так – не так одевались, не так стриглись, слушали не ту музыку. Целыми днями говорили о компьютерных играх или слушали старого учителя, ветерана вьетнамской войны, который только и делал, что рассказывал об огнеметах и ракетных установках.

– Над ними смеялись, потому что всем не нравилось, как они одеваются? – уточняю я, потому что слушала его не слишком внимательно.

– Дело было в старших классах, сама понимаешь, – говорит Бен, и я киваю. Да, конечно, понимаю.

Я ненавидела школу, особенно старшие классы. Все ненавидят школу, кроме тех, кто входит в школьную элиту, как правило, самые тупые и стервозные – игроки в лакросс или девчонки из команды чирлидеров. Они ходят по школе хозяевами, а остальные при них стараются уйти в тень. Учась в старших классах, я считала дни до выпускного.

– Что случилось с ним? – спрашиваю я, и мне внезапно становится жаль Брайена. Меня тоже часто дразнили, в основном за глупость. Плохо считаться дурочкой, когда ты при этом еще и блондинка. Меня по-разному обзывали: балдой, тупицей, Лютиком, феей Динь-Динь. И без конца рассказывали анекдоты про блондинок.

– Полиция так и не нашла того, кто это сделал, во всяком случае в то время. Не было ни улик, ни отпечатков пальцев… Но ребята все равно его осуждали. В него тыкали пальцами, обзывали его. Даже Рэнди перестал с ним разговаривать. Стоило ему войти в класс математики, как пол-школы обзывало его вором и клептоманом. К тому времени, как полицейские схватили настоящего преступника, а случилось это полгода спустя, Брайен спрыгнул с вышки сотовой связи.

– Покончил с собой?!

– Покончил с собой.

– Ух ты, – говорю я. Для меня такой поступок кажется крайностью, но я понимаю, как трудно жить, когда все тебя обзывают и тычут в тебя пальцами. Иногда ночью мне снится, как хохочет весь мой класс по экономике, потому что всякий раз, как меня вызывают к доске, я словно немею. «Земля вызывает Куин…»

– То же самое могло случиться и с Эстер, – предполагает Бен. – И не важно, что ее оправдали или даже вообще не предъявляли никаких обвинений. На нее всегда будут смотреть и думать: «Убийца», независимо от того, убила она Келси или нет.