Мэри Кубика - Не плачь

Я повторяю:

– Она следит за мной.

Эстер за мной следит.

Когда я в истерике позвонила Бену, они с Прией были в каком-то ресторанчике в Чайна-тауне и ели дим-сумы.

– Что значит – вы не можете найти файл? – спросил он по телефону. – Я же оставил его на столе! – Потом он сказал Прии на весь переполненный ресторан, чтобы я тоже слышала: – Мне очень жаль, детка. На работе какая-то путаница. Пропал важный файл. Мне надо ехать. – И он бросил Прию в Чайна-тауне, а мне привез еды: хрустящую курицу в кунжуте с блинчиком. И бутылку красного вина. Когда он вошел, вид у него был беспокойный: морщины на лбу, озабоченный взгляд. Он улыбался, но я сразу поняла, что ему совсем не весело; он лишь хотел поднять мне настроение.

– Я постарался побыстрее, – пояснил Бен сочувственно. Он успел переодеться после работы в нечто совсем не такое официальное – непривычно видеть его в джинсах и серой толстовке с капюшоном. Но волосы у него великолепны, и от него пахнет свежим, прохладным одеколоном, от которого у меня кружится голова и немеют руки. Я сама не своя от радости.

– Надеюсь, Прия не очень рассердилась, – сказала я, когда Бен пришел, и он почти ничего не ответил, кроме того, что это не важно. Если честно, мне все равно, разозлилась Прия или нет; я просто радовалась, что он приехал. И испытала облегчение. Они как раз заканчивали ужинать, а потом Прия все равно хотела сбежать, потому что у нее накопилось много домашних дел. Так говорит Бен. Он предлагал ей помочь – по крайней мере, составить ей компанию, – но она отказалась.

– Она сказала, что у нее слишком много дел, – объяснил Бен, и я убедила себя: он рад, что мне он нужен, что я, в отличие от Прии, одна не справляюсь. Мне нужна его помощь… и его общество.

Поэтому он промыл и перевязал мне руку. Забаррикадировал дверь. Приложил к моей руке лед. Налил мне вина. Мой рыцарь в сверкающих доспехах.

И я рассказала, что случилось: о том, как я ездила к Николасу Келлеру, как возвращалась домой, о жутком бродяге, который гладил меня по голове, об эсэмэске на мобильнике.

– Почему ты не сказала, что собираешься к Николасу Келлеру? – спрашивает Бен. Он сидит за столом напротив меня с озабоченным видом. У него добрые глаза. Прежде чем положить руку себе на колени, он легко касается моего плеча.

– Не хотела тебя беспокоить, – признаюсь я, и это правда.

Бен и так потратил много времени и сил, стараясь понять, куда подевалась Эстер и что она замышляет. Да, Эстер и его друг тоже, и все-таки последние события больше касаются меня, чем его. А к Николасу я собралась вдруг, внезапно. Почти не понимала, что делаю, пока не вышла из дому и не села в автобус. Я ничего не планировала заранее, а действовала спонтанно, и теперь все мои поступки кажутся мне глупыми.

Надо было попросить Бена поехать со мной. Надо было сидеть рядом с ним на кухне у Николаса Келлера; мы бы оба услышали, как Эстер убила его невесту.

Бен придвигается еще ближе, его рука гладит меня по джинсам, и мое сердце, которое и так едва бьется, почти совсем замирает.

– Я бы поехал с тобой. Ничего бы ты меня не побеспокоила. Для этого и нужны друзья, – говорит он, и я вяло киваю, думая: ну конечно, именно для этого и нужны друзья. Они не следят друг за другом, не пытаются друг друга убить. И я повторяю в третий или даже в четвертый раз:

– Она за мной следит.

– Может быть, – отвечает Бен и, посерьезнев, снова берет командование на себя, что мне так в нем нравится: – Мы должны позвонить в полицию. – Он убирает руку с моего колена и выпрямляется. Вдруг мне кажется, что он где-то далеко – слишком далеко. Хотя нас разделяет совсем небольшое расстояние, он отстранился от меня. Я невольно наклоняюсь к нему, надеясь преодолеть разрыв. «Вернись, Бен!»

– Уже это сделала, – признаюсь я. – Ходила в полицейское управление и заявила о том, что моя соседка пропала без вести. – Повторяю все, что мне сказал дежурный. Он попросил описать приметы Эстер и обещал распечатать ее фотографию. Он сказал, что со мной свяжутся, но пока никто еще не связался.

– Может быть, пора заявить о преступлении, – говорит Бен, хотя мы оба понимаем, что нам не о чем сообщать, кроме безосновательных догадок. У нас всего лишь дурное предчувствие.

Смерть Келси Беллами признали несчастным случаем. С тех пор никаких доказательств преступления не нашли, потому что преступления не было. Во всяком случае, пока.

Во мне поселился иррациональный страх. Где-то неподалеку бродит Эстер, которая хочет меня убить. Эстер, моя лучшая подруга, милая соседка, твержу я себе, Эстер ни за что не причинит мне вреда! Но я уже ни в чем не уверена.