Марина Серова - Смертельный конкур

Я напрягла память. Гордеев… Где-то я слышала, может, по телевизору передавали? Но Гордеевых, думаю, много…

– Если иногда смотришь канала «Спорт», то наверняка слышала, – пояснил парень. – Алексей Гордеев, заслуженный мастер спорта, жокей, призер скачек не только на российских ипподромах, но и за рубежом. Не смотри на мой возраст – обычно люди приходят в конный спорт детьми, и к юности, если есть соответствующие способности, добиваются успеха. Мне довелось немало путешествовать, и в Тарасове я не собирался задерживаться. Пока не встретил Леру. Кстати, а как ты догадалась, что мы с ней помолвлены?

Услышав последнюю фразу, я недоуменно перевела взгляд на Жанну. Та скривилась от негодования.

– Про помолвку я не знала, – призналась я. – А то, что у вас с Лерой роман, стало понятно из моего с ней разговора. Ты ведь знаешь, что я проследила за ней вчера ночью, наверняка она тебе рассказала. Вы с Лерой придумали историю, на случай, если кто застукает ее во время ночных похождений, будто она тебе платит за молчание. И тогда, утром, ты обходил денники и якобы не заметил, что Античный весь в пене. Во-первых, у Леры нет таких денег, чтоб щедро платить тебе за молчание, любой другой конюх постарался бы ободрать ее до нитки. Ну и потом, во время разговора с девушкой создавалось впечатление, что она с тобой знакома давно, плюс выражение ее голоса… Лера, по-моему, не умеет лгать. Внимательный собеседник сразу догадается, что вас связывает нечто большее, чем товарно-денежные отношения. Ну и всякие детали, вроде незаметные, но если поразмыслить, легко прийти к выводу, что девчонка к тебе неравнодушна. Тем более девица она видная, какой мужик устоит перед такой красоткой?

– Понятно, – кивнул головой Леша. – Я давно хотел порвать с Жанной, но, познакомившись с Лерой, решил использовать наш, так сказать, роман в своих целях.

Видя мое недоуменное лицо, парень пояснил:

– Жанна делилась со мной деньгами, которые получала за продвижение богатых учениц. На эти средства я собирался оплатить Лере операцию по восстановлению ее ноги. У нас в Тарасове, да и во всей России, подобные не делают, нужно ехать только в элитную клинику где-то в Швейцарии. И то полного восстановления не гарантируют, но хороший шанс вылечить ногу имеется. Плюс ко всему, у меня есть отложенный капитал – за прошлые победы в соревнованиях. Но этого все равно мало – можешь себе представить, какого уровня клиники за границей. Если б все было, как я планировал, через полгода мы смогли бы переехать в Швейцарию и оплатить лечение.

– Проклятая девка! – в сердцах выругалась Жанна. – И ты использовал мое доверие к тебе, чтобы отдать ей все деньги?! Да знаешь, кто ты после этого?..

– Знаю. По-настоящему любящий человек, – без всякой злобы или обиды закончил Леша.

– Но постой… – проговорила я задумчиво. – Если ты так любишь свою Леру, как ты мог позволить ей подвергать свою жизнь опасности? Врачи ведь запретили ей физические нагрузки, а ты спокойно позволял ей ночи напролет гонять верхом! Она ведь могла еще больше покалечиться, тем более ночью ездить опасно даже опытному наезднику!

– Я пытался ее отговорить, – развел руками фальшивый конюх. – Думаешь, я сразу согласился ей помогать с ключами и разрешил брать Античного? Конечно же, нет! Но Лера умоляла меня помочь ей, говорила, что покончит жизнь самоубийством, что она не может ждать, пока решится дело с операцией.

Немного помолчав, Леша продолжил:

– Вам, наверно, это сложно понять. Но если человек приходит в конный спорт, если его увлечение верховой ездой продолжается, несмотря ни на что, поездки верхом, занятия на конюшне превращаются в смысл жизни. Не спорю, бывают инструкторы, которые просто зарабатывают деньги, превращая верховую езду в свое ремесло, – он красноречиво взглянул на Жанну. – Но Лера не из таких. Мы с ней похожи – может, поэтому понимаем друг друга с полуслова. И она, и я не мыслим жизни без лошадей, без конного спорта, без тренировок. Я по себе знаю, что лиши я Леру этих ночных поездок – она не выживет. Это… это как наркотик, нет, это сильнее наркотика. Это – как воздух для птицы, как вода для рыбы. Если наркомана лишают дозы, у него начинается ломка, а если конника – я говорю про тех, кому природой дана страсть к верховой езде – лишить возможности ездить верхом, ему будет хуже, чем этому самому наркоману… Вы, Женя, вряд ли поймете мои слова. По вам видно, я сразу понял, что на конюшню приходите в каких-то своих целях. На ипподроме Тарасова, увы, мало таких, как мы с Лерой. Кто-то приводит детей, потому что те смотрят мультики про лошадок и покупают тетрадки с изображением пони, кто-то – ради престижа, а кому-то нужно взять несколько уроков перед поездкой на курорт, чтоб уверенно чувствовать себя на верховой прогулке. Я часто вижу на конюшне подростков, которых родители запихнули на ипподром, чтобы те хоть чем-то занимались, а не пили пиво где-нибудь в подворотне. А Лера, можно сказать, родилась в седле, с поводьями в руках. Поэтому я не смог отказать ей, хотя каждая ночь была для меня пыткой. Я молился всем богам, чтобы с Лерой ничего не случилось…