Лана Балашина - Ничего личного!

– Нельзя так говорить о взрослых, тем более он – брат твоей матери. – Чтобы сменить тему, я спросил: – Кстати, как там Дагмара?

Вероника фыркнула:

– Мамин руководитель ей недавно сказал, что у нее молодежный период, как у Пугачевой. Сейчас она переживает новое увлечение, сопровождающееся творческим подъемом, они вместе готовят выставку, так что на этом фоне я получила возможность уехать к тебе. Представь, она отпустила меня почти до середины августа.

Я отметил про себя, что, взрослея, Вероника приобретает фамильные черты Голембиевских: насмешливость Дагмары, но без материнской резкости и грубой прямоты, и язвительность, смягченную чувством юмора, полученную со стороны дяди. Вот уж, не из родни, а в родню, как часто говорил мой отец.

Мы свернули к дому, и Вероника нетерпеливо заерзала. Я ободряюще улыбнулся ей.

Ворота были открыты полностью, у боковой веранды стояла наша «Газелька», а мои ребята вытаскивали из машины какие-то растения в кадках и горшках. Сама Вика, в шортах и короткой майке, стояла спиной к нам, держа в руках два горшка цветущих роз.

Она весело распоряжалась, что и куда надо нести, и мы услышали, как она ответила нашему водителю Вите:

– Монстеру несите в зал. – И, на его попытку забрать из ее рук цветы, возразила: – Нет, нет, эти горшки я отнесу сама. Это на балкон в комнату Вероники.

Почувствовав что-то, она оглянулась, увидела нас, и закричала:

– Тетя Катя, приехали!

Она пристроила горшки в руки Вите, отряхнула ладони о шорты, и подошла к нам, улыбаясь:

– Ну вот, не успели буквально чуть-чуть к вашему приезду!

Я представил их друг другу, и Вероника неожиданно церемонно наклонила голову. Вика взяла ее за руку и доброжелательно сказала:

– Пойдемте в дом? Там тетя Катя не может оторваться от своих пирогов.

Они прошли вперед, Вероника на ходу оглянулась и показала мне большой палец, кивнув в сторону Вики. Я засмеялся, от сердца отлегло. Все-таки я чуть-чуть переживал, как встретятся девочки.

На пороге Вика опять подхватила из рук Вити горшки с розами, и мы вошли в дом. Вероника, не бывавшая в этом доме со дня похорон бабушки, чуть замешкалась, и умница Вика сразу все поняла:

– Вероника, ты, наверно, просто не узнаешь дом. Здесь, конечно, еще не все закончено, но, я думаю, ты поможешь мне устроить все, как надо. И, если честно, мне не терпится показать твою комнату. Я расспрашивала о тебе отца и тетю Катю, и пыталась вообразить себя на твоем месте. Мне было очень приятно сочинять твою комнату, надеюсь, что ты оценишь мои усилия.

Вероника с разбега запрыгнула на появившуюся из кухни тетю Катю. Пока все снова ахали и радовались встрече, я огляделся.

Сказать, что я был удивлен, это ничего не сказать. Знакомые комнаты приобрели совершенно незнакомый вид. Обстановка комнат нижнего этажа дышала достоинством и респектабельностью. Мой взгляд везде натыкался на знакомые с детства вещи. И вместе с тем, Вике удалось добиться того, что в новом расположении они производили на меня совершенно иное, чем раньше, впечатление.

Подсвеченные витраж в холле и объемные ниши, расположенные по стенам огромного коридора, с вазами и всякими редкостями, которые папа привозил отовсюду, придавали неповторимое изящество дому.

Мастер меня не обманул: мебель и действительно великолепно вписалась сюда, притом, что удалось сохранить часть мебели родителей: мамин инкрустированный столик, бюро на выгнутых ножках. Я узнал два комода вишневого дерева, раньше стоявшие в маминой спальне, теперь они украшали коридор.

Я заглянул в столовую, и увидел, что Вика исполнила мою просьбу: натюрморт с фазаном, помещенный в новую раму, украшал стену.

Вероника восторженно носилась везде, радостно восклицая:

– О, как здорово!

Мы с Викой переглянулись, и я одобрительно кивнул ей.

Вика виновато проговорила:

– А вот с портьерами не везде успели. Все-таки тут лучше не поспешить. Еще спасибо, что мне Таня помогала, а то и Вероникину комнату не закончили бы. Ну, что, вы готовы?

Мы поднялись по лестнице, Вероника с разбега влетела в свою детскую комнату и ошеломленно замолчала.

Мы зашли следом, и тетя Катя встревожено спросила:

– Чего притихла? Неужто не понравилось?

Вероника подошла к этажерке, на которой неугомонная Вика рассадила с десяток кукол, провела рукой по полке, как будто проверяя, нет ли пыли, и повернула к нам свое личико с проступившими от волнения веснушками:

– Папа, вы все и правда меня так любите? – и неожиданно заплакала.