Фредерик Дар - Убийца. Бесполезное расследование

Добирался с полчаса, а когда дошел, уже замерз и шмыгал носом: ночь выдалась жутко холодная.

Я подошел к Театральному кафе. Что-то шептало мне, что Бауманна там нет. А может быть, это лишь говорила во мне тайная надежда?

В левом кармане у меня лежал завернутый в тряпку кухонный нож, в правом — кусок водопроводной трубы. Он оттягивал плащ, мешая идти, и я придерживал его рукой.

Бауманна я увидел сразу. Он сидел за столом с каким-то лысым толстяком и вульгарного вида брюнеткой. Что ж, Эмма и тут не ошиблась. Все шло в таком соответствии с ее планами, что мне казалось — она управляет из своего Дома группой марионеток! Я чувствовал, что она мысленно со мной, что она руководит всеми моими действиями, Угадывает мои колебания, подсказывает, как поступить…

Я похолодел от жестокой реальности: Бауманн здесь. Меня даже начало подташнивать. Он здесь, и я здесь, и его надо убивать, и карманы мои набиты предметами, предназначенными для его уничтожения.

Лишь бы женщина не осталась с ним… Действительно, вдруг он решит зацапать на ночь эту сиську? Ничего удивительного в этом не будет: я знал многих мужиков, которые изменяли очаровательной жене с какой-нибудь противной коровой.

И еще одно мне не нравилось: дождь. Мне и без того несладко было мокнуть на тротуаре… а если Бауманн вздумает вызвать такси? Тогда все пропало. Останется только возвратиться «at home» [1] At home — домой (англ.). несолоно хлебавши.

Я спрятался в закоулке у подъезда, надвинув на лоб шляпу и подняв воротник. Прошли минуты, часы… Время тянулось бесконечно. Холод карабкался по ногам и обдавал тело ледяной волной. Мало-помалу я стал бесчувственным: ничего уже не ощущал, почти ни о чем не думал и временами лишь спрашивал себя, что я тут делаю.

Дождь прекратился: его унес едкий ветер, который приперся с берегов Сены. Это подстегнуло меня. Под моей шкурой снова закопошилась жизнь. И Бауманн, конечно же, вышел. А с ним вышла и парочка. Они принялись что-то обсуждать, но со своего места я ничего разобрать не мог. На мгновение я испугался, что они уйдут вместе, однако по их разборам я понял, что Бауманн свалит один, как и вещала его женушка.

Действительно, вскоре все они пожали друг другу лапы. Лысый толстяк и брюнетка вошли в соседний дом, где, видно, и жили.

Бауманн поднял воротник своего «габардина» и двинулся к мосту.

Я вылез из своего угла, ожидая, что мои руки и ноги вот-вот заскрипят, как ржавые дверные петли.

По дороге сюда я успел подробно изучить местность; наиболее удачным для… работы местом мне показался район театра. Дальше начинались сплошные заводы, и на протяжении нескольких сотен метров улица представляла собой сплошное открытое пространство.

Бауманн шел размеренным шагом по середине проезжей части.

Я посмотрел назад: никого. Вперед: никого! Это была редкая удача, потому что до самого моста дорогу не пересекала ни одна боковая улица. Меня могла застичь врасплох только машина, едущая на хорошей скорости.

Я крепче сжал в руке трубу, наполовину вытащил ее из кармана и пошел быстрее, надеясь, что ветер заглушит мои шаги.

Бауманн обернулся в тот момент, когда я уже почти поравнялся с ним. Он посмотрел на меня, будто не узнавая. При лунном свете я увидел его блестящие проницательные глаза, в которых читались любопытство и огромная подозрительность.

И все-таки существует на свете Его Величество Случай. Хотите — верьте, хотите — нет, но в тот момент, когда я уже собрался было с ним заговорить, Бауманн уронил одну из перчаток, которые нес в руке, и машинально нагнулся за ней. С быстротой молнии я выхватил из кармана свою железную дубинку и изо всех сил ударил его по затылку. Он упал головой вперед и остался лежать, навалившись на свои руки. После падения он ни разу не вздрогнул, даже не шевельнулся…

Я инстинктивно осмотрелся. Вокруг было совершенно тихо. Ветер гнал по небу черные тучи, и луна будто перепрыгивала с одной на другую. Меня окружало огромное черное безмолвие, как нельзя лучше подходившее для убийства.

Я наклонился и пощупал грудь Бауманна — спокойно, почти как доктор. Все в нем замерло и затихло. Сердце больше не дергалось. Он был мертв. Я напрочь убил его одним ударом трубы. Правда, в этот удар я вложил всю свою силу…

Я посмотрел на распростертое у моих ног тело. Оно лежало параллельно траншее, вырытой для канализационных труб. Траншея была огорожена веревкой; через каждые десять метров висел красный фонарь, предупреждавший пешеходов об опасности.