Шарль Эксбрайя - Не сердись, Иможен. Овернские влюбленные. Вы помните Пако?

— Вы любили Пако, Хуанита?

Девушка подняла на инспектора полные слез глаза.

— Я и сейчас его люблю.

— А он? Он любил вас?

— Я никогда об этом не спрашивала, а Пако не говорил…

Хоакина Пуига терзал страх, но он ни с кем не мог поделиться своими опасениями.

В первые минуты после ухода полицейских Пуиг гордился собой. Как и Игнасио Виллар, он посмеялся над фараонами! Полностью доверяя дону Игнасио, управляющий кабаре не сомневался, что тот сумеет защитить его от мести Мигеля Люхи.

Раны уже почти не причиняли Хоакину страданий, и он мог наслаждаться покоем в больничной палате, в полной безопасности от каких бы то ни было ударов судьбы. Пытаясь поставить себя на место инспектора Люхи, Хоакин соображал, что бы он сам предпринял против сеньора Пуига, который так мастерски обвел его вокруг пальца. Разнежившись, Хоакин воображал, как его врага распекает комиссар, как, вне себя от злости и досады, тот возвращается домой, а потом снова идет в баррио и в бессильной ярости бродит вокруг кабаре… И тут Пуиг вспомнил нечто такое, от чего у него кровь застыла в жилах: Мигель Люхи ходил к Игнасио Виллару и рассказал о его, Хоакина, предательстве. Не вырви у него инспектор кое-какие подробности убийства Вольса, дон Игнасио еще мог бы счесть это очередной ловушкой полицейских, но теперь… У Пуига тут же пропало желание смеяться над поражением инспектора. Представив себе, как бесшумно умеет подкрадываться Гомес и как ловко тот управляется с ножом, Хоакин невольно содрогнулся. Прежде дон Игнасио, может, и решился бы на войну с полицией, но теперь — бесспорно нет. Дон Игнасио стареет, а потому готов пожертвовать кем и чем угодно, лишь бы его оставили в покое. А рассказав Мигелю Люхи об убийстве Пако Вольса, Пуиг стал смертельной угрозой спокойствию Виллара…

Придя к этому заключению, Хоакин пришел в такой ужас, что мгновенно взмок, словно у него начался приступ малярии.

Едва закрыв за собой дверь, Мигель объявил Конче:

— Вот и все, querida mia [39] Дорогая моя (исп.) … Я больше не служу в полиции… Дон Альфонсо выставил меня за дверь.

— Окончательно?

— Окончательно… Прости меня.

— А за что он тебя прогнал, Мигель?

Люхи рассказал о столкновении с Пуигом и как он верил, что наконец добился успеха, пока Хоакин не отрекся от прежних показаний.

— Я нанес ему тяжкие телесные повреждения, понимаешь, Конча? Дон Альфонсо не мог поступить по-другому.

— Но ведь комиссар Мартин — твой друг, Мигель, почему же он не закрыл на это глаза?

И тут Люхи пришлось признаться жене, что он жестоко оскорбил комиссара.

— Ты был не прав, Мигель… Следовало бы вспомнить, что у дона Альфонсо нет таких веских причин ненавидеть эту банду, как у тебя.

— Надеюсь, ты все же не хочешь, чтобы я попросил прощения?

— Мой муж не может унижаться.

Мигель обнял Кончу и приник к ее губам долгим поцелуем. Поведение жены внушало ему не только гордость, но и успокаивало — Мигель понял, что может рассчитывать на ее поддержку при любых обстоятельствах. Конча осторожно высвободилась.

— А что теперь, Мигель?

— Мы уедем из Барселоны, поскольку здесь я не могу взяться за первую попавшуюся работу… Но мы сделаем это не раньше, чем я исчерпаю все возможности покончить с Вилларом. Ты согласна?

— Я помогу тебе!

Представив, как суровая Конча сражается с бандитами, Мигель улыбнулся.

Люхи рассказал жене, каким образом он выяснил, что именно Хуанита, платоническая возлюбленная Пако, посылала Виллару так беспокоившие его письма с одной-единственной фразой: «Вы помните Пако?» А потом, до самого вечера они разрабатывали план операции. Супруги решили, что самое разумное — снова взять за грудки Пуига и заставить его еще раз исповедаться, но на сей раз — в присутствии дона Альфонсо. Добившись этого, Мигель не только покончит с Вилларом, но Мартину не останется ничего другого, как вновь принять Люхи на службу, да еще с поздравлениями. Мигель позвонил в больницу узнать, когда Хоакина отпустят домой, и выяснил, что, поскольку состояние больного более не внушает никаких опасений, его, несомненно, выпишут рано утром. За вечерним кофе Люхи вдруг пришло в голову, что Пуиг наверняка догадывается, что у дверей больницы его встретят не только полицейские (парень достаточно умен и, безусловно, сообразил, что комиссар Мартин не поверил ни единому его слову), но и, вне всяких сомнений, люди Виллара. При таком раскладе вполне возможно, что Хоакин попытается удрать ночью и спрятаться. Тогда ищи ветра в поле! И Мигель решил провести ночь, притаившись у входа в больницу Сан-Пабло.