Ирина Меркина - Бес в ребро

— Налей… воды…

Алина метнулась на кухню.

— Одну таблетку…

Лекарство было Алине знакомо — его принимал отец. В шестнадцать, переживая несчастную любовь до нытья в сердце, она попросила у него таблеточку. Он повел ее в кабинет, протянул одну, из рук в руки. И предупредил, чтоб сама не брала. Одна таблетка — жизнь, передозировка — смерть.

Она дала Вадиму таблетку с ладони, поднесла к губам стакан. Он сделал пару тяжелых глотков, перевел дыхание, задышал легче.

— На, выпей.

— Я уже пил.

— Нет, Вадим, тебе показалось. Прими лекарство.

— Я принял.

— Нет, ты воду пил. На, сейчас легче станет.

— Воду? Да, правда. Давай таблетку… Нет! Я уже принимал! Пусти! Убери руки, сука!

— Вадим, успокойся, тебе надо выпить лекарство, только одну таблеточку, с сердцем не шутят.

— Нет!!!

Она пыталась пальцами разжать его побелевшие губы, он отбивался и хрипел, стакан выпал, и вода разлилась по дивану. Она знала, что ему не хватает воздуха, а потому рано или поздно он откроет рот. Но у него еще оставалось немного сил, и он схватил ее за горло…

В этот момент и вошел Тимур.

Она не смогла уговорить его на джакузи, но ей надо было успокоиться, и он взял ее стоя, в кухне, крепко прижав к стене и из-за ее головы поглядывая на часы. Потом велел переодеться во что-нибудь с высоким воротником, чтобы спрятать пятна на горле (завтра пройдут), и еще раз объяснил, что она должна говорить ментам. Окинул взглядом неподвижную фигуру, мирно полулежащую на диване в домашнем халате. Протер платком дверные ручки и графин — вроде бы и все? Бай-бай!

Через три дня Алину забрали в ментовку. Папин адвокат внес залог, и ее выпустили, взяв подписку о невыезде. «Вы подозреваетесь в убийстве своего мужа Колосова Вадима Григорьевича…» Это что значит — суд? Тюрьма? Она, Алина, в тюрьме?

— Нет, конечно, — успокоил ее отец. Он выглядел озабоченным, но не растерянным. И не спросил у нее ничего по поводу того, убивала ли она Вадима.

— Не беспокойся, Тимур все разрулит.

Она сидела в своей старой детской в родительском доме и ждала. Потом подписку о невыезде сняли. Отец сказал, что она может ехать куда хочет. В свою любимую Италию. В Ниццу — там сейчас бархатный сезон. В Лондон, на Карибы. Только поскорее.

Значит, Тимур все разрулил. И она не успела сказать ему спасибо. Она никому в жизни не говорила спасибо, кроме того мужика, Вадимова дублера, который сумел задеть в ней какую-то струну, а потом сбежал с ее деньгами и драгоценностями. А Тимуру — никогда.

Ей не разрешили пойти на похороны. Тимур погиб при задержании, отстреливаясь от оперативников. Оказалось, что это он убил ее мужа Вадима Колосова. Они давно не ладили. Несколько свидетелей из окружения отца показали, что покойный пренебрежительно отзывался о Тимуре, несколько раз оскорблял его прилюдно, называя опричником и душегубом. А Тимофей Петрович Андрущенко не из тех, кто молча сносит оскорбления.

Интересно, вспомнил он о ней перед смертью, спросила себя Алина, глядя из иллюминатора на бегущую бетонку и серые пейзажи летного поля. Она летела в Лондон, где можно окунуться в дождь и туман, закрыть глаза и думать об Англии. Только об Англии и больше ни о чем.

Она ничего не знала о показаниях маникюрши Вики Горюновой, но это не имело значения. О них никто не знал. Они исчезли из дела раньше, чем тело Андрущенко Т. П. было предано земле, а сотрудник прокуратуры опустил в карман толстый конверт без адреса.

Через неделю в Петрозаводске был задержан и отправлен в вытрезвитель некто Буба, известный вор-рецидивист. Он находился в сильном подпитии и ни за что не соглашался снять широкий, провонявший пивом плащ. Когда же милиционеры силой стащили с него грязную робу, она оказалась слишком тяжелой. И неудивительно — обтрепанные карманы были полны изысканных и очень дорогих дамских украшений. Кроме них, у Бубы нашли без малого три тысячи долларов, в основном крупными купюрами.

Буба клялся и божился, что про цацки и бабки ничего не знает, потому что взял их на хранение у кореша, Сереги Мокрого. Сергея Мокрышева, другого местного бомжа, нашли бездыханным в канаве — видимо, Буба слишком усердно уговаривал его отдать ценности на хранение другу. Еще не протрезвевший Буба при виде мертвого собутыльника разрыдался и покаялся: Серегу он действительно «толканул», озлившись, а вещи и деньги все равно Серегины, он их брал где-то в Москве, и Буба тут ни при чем. В Москву отправили запрос с подробным описанием драгоценностей, но ничего похожего в розыск не объявлялось.