Татьяна Шахматова - Иностранный русский

– Билал, вы понимаете слово «нет»? – спросил я это не в меру распухшее восточное либидо. На самом деле хотелось по-простому дать в морду новоявленному Ромео и написать рапорт, чтобы майор Мачихо отправил его остудиться в изолятор. Но было не до этого.

– Понимаю, – ответил Билал и тяжело вздохнул.

– Я не вижу, что вы понимаете. Плохо понимаете.

– Почему? – волооко тупил Билал.

– Идите в комнату.

– Нет.

– Вы хотите, чтобы я написал рапорт?

– Зачем рапорт? – удивился Билал. – Я звонил мой отец. Отец говорит: хорошая девушка, хочешь, давай свадьбу делать.

Билал смотрел на меня с таким чистым и незамутненным выражением, что я, ей-богу, растерялся.

Невдалеке стоял Мохаммад, ожидавший своей очереди и даже не скрывавший, что подслушивает. Я вспомнил слова майора Мачихо о том, кто неформальный лидер у студентов.

– Мохаммад, – обратился я. – Скажите, пожалуйста, афганский мужчина знает слово «нет»?

– Конечно, товарищ преподаватель, – засеменил к нам курсант.

– Тогда, может быть, вы объясните, что такое «нет». Билал не понимает.

– Да, конечно, товарищ преподаватель. Буду объяснять потом. В комнате. Падеж номер шесть, товарищ преподаватель.

Мохаммад сверкнул глазами, показывая Билалу, чтобы уходил, но тот не двинулся с места.

– Видите, Мохаммад, он не понимает.

Мохаммад пожал плечами, сощурился, посмотрел в окно и вдруг повернулся к Билалу и заговорил с ним на дари. С каждым словом он приближался все ближе и ближе к неудачливому любовнику и, грозно артикулируя, швырялся в лицо Билалу словами и слюной. Пантомима «барбамбия-киргуду» длилась около минуты. Борис даже вышел на шум, но я жестом успокоил его, и тот вернулся к своим делам. Больше в этот день Билал не появлялся вовсе. Как потом выяснил майор Мачихо, после отповеди в коридоре Билал залег в своей комнате и тихо пролежал там до самого вечера. Никто не подходил к страдальцу, даже его ближайшие друзья перестали общаться с ним.

Из этого я сделал вывод, что настойчивость восточных мужчин, кажущаяся на первый взгляд безграничной, все-таки имеет какие-то пределы и регулируется внутренними законами афганского общества. Я этих законов не знал и пока нужных слов найти не мог. А вот Мохаммад нашел слова, за что ему отдельная признательность.

После Билала и Мохаммада в качестве делегатов на кафедре побывали еще Ахмадшах и Захарулла, приходили Парвиз и Абдулбаки, Асадулла и Садамшах из других групп. Прекратить этот нескончаемый поток выражения сочувствия, предложений помощи и просто любопытства удалось в итоге Анне Владимировне, которая вызвала майора Мачихо и приставила его следить за студентами на жилом этаже, чтобы ни один не просочился оттуда на кафедру.

– Компьютер изъяли наконец-то со второй попытки, – наконец сказал Борис, вытирая вспотевший лоб бумажным полотенцем. – Сейчас давайте к местному сисадмину, возьмите пароли от почтовиков. Переписку распечатать и мне на стол.

С приходом Бориса все закрутилось ощутимо быстрее.

– Ты куда сейчас? – спросил меня Борис перед уходом.

– Домой.

– Ладно, пусть Вика мне позвонит…

Я уже стоял на лестнице, когда он окликнул меня.

– Саш, если ты действительно хочешь помочь своей знакомой, ноги в руки и изучайте всю ее почту. Как знать, может быть, действительно еще жива. Чем быстрее мы поймем, кто и зачем ее похитил, тем быстрее вычислим место, где она может быть. Криминалисты уже работают с машиной, но у вашей Каролины, как я сегодня понял, очень большой и весьма специфический круг потенциальных врагов.

Я кивнул, давая понять, что осведомлен об этом не хуже самого Бориса. Каролину окружают люди с разбросом навыков от головореза-спецназовца до профессора кислых щей и бабушки-одуванчика библиотекаря.

– Пока мы хотя бы приблизительно не установим, откуда дует ветер, – продолжал Борис, – кому Каролина Иванова мешала больше других, я даже приблизительно не могу сказать, за что хвататься в этом цейтноте. В общем, ваша с Викой задача – сузить круг. Официальное постановление о привлечении эксперта я Вике сегодня выпишу после обеда.

Как ни странно, Виктория оказалась онлайн. Сидела она уже не на террасе с бассейном, а в огромном, сверкающем фальшивой восточной позолотой лобби своей гостиницы. Гигантской люстре, украшавшей холл, мог бы позавидовать театр оперы и балета.

Когда я передал ей задание Бориса и вкратце пересказал то, что видел и слышал сегодня на кафедре, она только кивнула, думая о чем-то своем.