Геннадий Немчинов: Приезд старшего брата

— …Факты оказались преувеличенными, — прервал начальника милиции Потехин. — Сарай просто развалился от старости, остатки его Синев-младший действительно сжег, а перегородку он снял, по словам Надеждиной, чтобы в доме светлее и просторнее стало. Крыша — правильно, течет.

— Вот! Это он словам Надеждиной, любовницы Павла, полностью доверяет. Ну ладно, тут я согласен, общей версии показание Надеждиной не противоречит. Но почему сразу прискакал Анатолий Синев после писем Овчинниковой? За дом испугался! Решил принять меры, — начальник милиции стукнул увесистым кулаком по столу. Графин и стакан задребезжали. Потехин незаметно поморщился.

— Хорошо, — сказал Рябиков. — А теперь заканчивайте кто-нибудь один. Вот вы, — сказал он Потехину: ему захотелось понять, умеет ли мыслить четко этот на внешний вид слишком мягкий — для их жесткой работы — молодой человек.

— Синев-старший испугался за дом. Это правда. Приехал сразу, иных мотивов не было, можно считать доказанным. Желая нам показать, что он не хотел оставаться в Оковецке навсегда, Анатолий Синев предъявил следствию письма жены. Она писала ему довольно дружелюбно. Смысл таков — приводи в порядок дела — и возвращайся. На вопрос: какие такие дела — ответил, что требовал у Павла продать дом и половину денег отдать ему. Павел отказался. Дальше. Прожив три месяца в Оковецке, Синев-старший неожиданно уехал. А затем через месяц вернулся опять и устроился на тот же овощесушильный завод, на старое место. Было всеми замечено: до отъезда почти не пил с братом, после возвращения всячески поощрял выпивки, и часто сам выступал инициатором. Три недели назад Павел Синев погиб на реке; утром они имеете с Анатолием ушли мыться на Волгу, Анатолий вернулся домой один. Павла через три дня обнаружили мертвым: всплыл напротив лесозавода, где реку перегораживает запань. Свидетель Надеждина уверяет, что видела, как Синев-старший топил брата… Вот главные факты. Я убежден: убийства не было. Это не совпадает с логикой поведения Синева-старшего. Он избегал всего, что связано с физическим насилием. Во всех конфликтных ситуациях всегда уступал брату. А такие ситуации были. Расследование нужно продолжить.

Семенюк вскочил и упруго пробежался по кабинету.

— Ты только послушай его! Факты есть — фактов нет! А?!

— Успокойся, Федор. Проверим все факты еще раз вместе. А теперь пойду в прокуратуру, — сказал Рябиков.

Вечером того же дня Рябиков шел вдоль Волги Красивой набережной. Название этого отрезка пути вдоль реки было очень точно и совсем не случайно: набережная была действительно красива. Он, конечно, бывал здесь в годы своей жизни в Оковецке, но реже, чем в других местах поселка. Поэтому сейчас, направляясь к дому Синевых, не торопился, всматривался в постепенно поднимавшийся берег, на котором росли толстые старые ветлы и липы, в дома и пристройки, в сочившуюся водой ярко-зеленую низинку, которую весной обычно заливала вода. Чем дальше от моста, в сторону кирпичного завода, тем живописнее становился берег и шире разливалась река. И дома, кажется, стояли здесь привольнее, и были они как-то обстоятельнее, обрастали хозяйственными пристройками. Появились над рекой небольшие чистые баньки — отсюда, видимо, уже не любили ходить в дальнюю поселковую баню. Сараи, дровяники; собаки — не злые, тихие, добродушно посматривавшие из-за заборов на прохожего человека. Под берегом — целые стаи разноцветных лодок. Много и старых, и молодых деревьев, густая трава, приволье; река, изгибаясь, играя струями, завораживает глаз. И все какое-то чистое, первородное. Благодать. И самый любимый с детства запах — подсыхающего сена.

За излучиной показался дом Синевых — один из самых больших на Красивой набережной, Рябиков хорошо знал его — несколько раз бывал в свое время у Павла Синева. Над домом так мирно розовело вечернее небо, так обливало его тихим чудным светом, что казалось — здесь должны жить самые счастливые люди на земле.

Когда-то это и был веселый, гостеприимный дом. Паша Синев и его красавица сестра Людмила жили в нем открыто, дружно, любили принимать друзей. Прошлое у них, как почти у всех, было печальное: отец погиб на фронте, мать умерла вскоре после войны. Но первые два-три послевоенных года мать успела еще поддержать их. Сначала закончил десятилетку Паша, затем Людмила, и к тому времени, как умерла мать, они уже были взрослыми. Оба стали работать — Паша бухгалтером в банке. Людмила — учительницей начальных классов. В сорок девятом году вернулся из армии Анатолий и стал жить с бритом и сестрой.