Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

Сейчас я, как полный идиот, сжимал в замерзшей руке диск с фильмом «Завтрак у Тиффани». Еще раз внимательно рассмотрев на обложке легкомысленную Одри Хепберн с мундштуком в руке, я вдруг почувствовал себя ржавым топором, воткнувшимся в затылок дирижера симфонического оркестра во время спора об исполнении Баха. Аргумент вроде бы прозвучал, но вряд ли будет засчитан. Какая самонадеянность! Неужели я правда хотел, чтобы Марго примерила этот фильм на себя, на нас с нею? Идиот. Тлетворное влияние филфака. Я спрятал диск за пазуху и решил, что лучше вообще без всего.

Когда я уже вконец задубел, дверь открылась и Марго пошла. Марго пошла, а улица, наоборот, остановилась. Я мысленно поблагодарил себя за то, что не ждал в кафе: сердце и без всякого кофе пустилось вскачь как бешеное, я едва догнал ее, несильно придержав за рукав. Она обернулась, и глаза ее сверкнули страхом и, кажется, жалостью или даже неприязнью.

– Стой, Марго, – повторил я, теряя волю под этим взглядом. Она обвела меня с ног до головы: новые джинсы, пальто… Шляпу с маленькими полями я купить не успел и потому решил вообще не надевать ничего на голову. Улыбка пробежала по ее лицу, но этой улыбке невозможно было дать определения, кроме того, что это было чертовски обидно.

– Маргарита, нам надо поговорить.

Она вздохнула и тихо спросила:

– О чем?

– Нет, не поговорить, – соображал я лихорадочно. – Ты ушла, я знаю, ты не выдержала. Со мною сложно… Подожди, не говори ничего… Подожди.

Я силился вспомнить цитату про то, что самым большим преступлением в любви является хранить мертвое и рвать живое. Но это перед компьютером все вспоминается легко и пишется красиво, а на улице, под взглядом Марго, не вспомнилась даже эта банальность.

– Вот, – неожиданно для самого себя громко крикнул я и рванул из внутреннего кармана «Завтрак у Тиффани».

Марго дернулась в сторону, испугавшись, но увидела диск и поняла, что угрозы нет. Как такая мысль вообще могла прийти в эту красивую голову? Она снова подошла.

– Одри? – проговорила Маргарита, и я мучительно покраснел. Вот я осел! Одри Хепберн – икона стиля. Наверняка Марго пересмотрела все фильмы с ней и уж точно этот – про девушку, бегущую от себя и от любви.

«Я не настаиваю, что у нас так же, но, может быть, ты найдешь что-то для себя и захочешь поговорить?» Этого произнести я тоже не смог, но, протягивая диск, посмотрел на нее так выразительно, как только мог себе вообразить.

– Не надо, – глядя с жалостью, сказала она. – Не хочу выяснять отношения.

– Марго, это была практика от института. Всего два месяца, даже меньше. Все закончилось. Возвращайся! Я понимаю, меня долго не было, и в этой квартире есть минусы: далеко до работы, у нас не было некоторых вещей… Но можно найти другую квартиру… Хочешь? У нас с Викой сейчас новое дело… Микроволновка, стиральная машина…

– Вот ты снова не слышишь, – вздохнула она и торжествующе улыбнулась.

– Что? – пробормотал я, понимая, что все мои аргументы биты и опять не ясно чем.

Марго отвела мою руку с диском и вдруг сказала то, что я даже физически не мог принять. Слова как будто ударялись о мою голову и отскакивали во все стороны.

– Не ходи за мной. Поздно уже. Два месяца назад все это надо было говорить. А теперь у меня другой, понимаешь ты, нет? – сказала она и резко развернулась так, что ее светлые волосы с тяжелыми завитыми концами ударили ее по спине. Она шла к остановке, не оглядываясь.

– Другой? – Я не мог проникнуть под звуковую оболочку этого слова. – Другой? Просто из-за отсутствующих полочек в ванной? Любовь не пережила полочек в ванной?

Вдруг она остановилась, повернулась и посмотрела на меня – как будто ударила в солнечное сплетение. Я никогда раньше не видел такого разочарования в глазах и не хотел бы видеть этого снова.

– Любовь не пережила того, что ты такой дебил, – сказала Марго и прыгнула в подъехавший автобус, который тут же показал мне свою тупую белую задницу.

Если во всех случайностях видеть проявления судьбы, то нельзя будет и шагу ступить.

К Виктории я завалился в новом образе и в полной прострации. Дверь открыл своим ключом. Она даже не подняла глаз от газет, когда я поинтересовался, можно ли переночевать. Вернуться в ту квартиру, где мы жили с Марго, казалось невыносимым.

Тетка лежала на диване, на животе, опиралась щеками на подбородок. Заварив на кухне чай, я обнаружил ее в том же положении.