Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

– Радости я не показала, – серьезно ответила Вика. – Я следила за собой и потом рассыпалась в политесах по поводу кофе. И вообще, что-то ты часто начал звать меня сумасшедшей…

– Я не называл тебя сумасшедшей. Я сказал, что это странно.

Она не ответила. Содержимое сумки с треском посыпалось на капот.

– Ты убежала без объяснения причин! И кстати, почему ты не сказала сегодня о своих догадках по поводу убийства Захарова?

Вика подняла голову и спросила с неподдельным интересом:

– Погоди-ка, а с чего такая забота о моем поведении с Селиверстовым? Ты же считаешь, что он прессует собственных рабочих и нанял меня, чтобы оправдать социальную несправедливость? И при чем тут Захаров?! О нем пока речи нет. У нас конкретная проблема – Миллер!

– Черт, Вика! – Трудно было поверить, что она не понимает, с другой стороны, не могла же она придуриваться постоянно. – Селиверстов тот еще мудак, но не о нем речь. Я просто хочу, чтобы люди не крутили пальцем у виска после общения с тобой!

Тетка одарила меня кривой улыбкой и переспросила серьезно и зло:

– А что, кто-то крутит?

– Нет, но…

– Ну вот когда кто-то покрутит, тогда и поговорим, – отрезала она.

К моей великой радости, в этот момент ключ наконец нашелся.

Жизнь в городе размером чуть больше миллиона интересна тем, что несмотря на обилие людей на улицах, в магазинах и особенно в транспорте, ты все время рискуешь наступить на собственные пятки. Куда бы ты ни пошел, что бы ни делал – тебя увидят в самый неподходящий момент самые неподходящие люди. Много или мало у тебя знакомых, это не важно. Теория вероятности здесь не работает. Поклонники субъективных теорий мира легко согласятся со мной, все остальные просто не существуют.

Как только я получил от Вики первый гонорар по делу о профсоюзе, я отправился менять свою неказистую китайскую куртку на пальто английского джентльмена. В торговые центры я хожу лишь в случае острой нужды. У меня нет знакомых, которых я мог бы встретить в подобном месте. Насколько можно было судить, у него – тоже. Но так был прописан сценарий: мы пересеклись в самом горячем и самом главном месте всякого уважающего себя торгового центра – на фудкорте. Я был с огромными пакетами, в которых лежали едва отыскавшиеся во всем богатстве выбора джинсы без потертостей, спущенной ширинки и живописных дыр и серое укороченное пальто. Он же сидел за столиком с пластиковым стаканом кофе в руках.

Алексей Жильцов выделялся на фоне жизнерадостной беззаботной публики молла худобой, застиранным свитером, острым носом, неприкаянностью во взгляде, неуверенностью позы, одним словом, – всем. Если бы в нашей местности водились торнадо, я бы решил, что он попал сюда именно этим способом, потому что поверить в то, что мужик пришел сюда по доброй воле, очень сложно.

Рядом с Жильцовым сидела женщина лет сорока, довольно приятной внешности, но одетая бедно и оттого, казалось, неопрятно. Увидев меня, Жильцов приветливо помахал рукой. Я и сам искренне обрадовался, потому что утром не имел возможности поблагодарить его за то, что, бросив свои газеты, он дотащил меня до Викиной машины, когда я грохнулся в тот странный обморок. Пока же он возился со мной, молодчики из службы безопасности завода отволокли от проходной все газеты из нового выпуска.

– Там, наверное, была добрая половина тиража? – спросил я, чувствуя вину.

Он махнул рукой и почему-то виновато улыбнулся сам.

– Ерунда. Мы сказали свое слово. А ты-то чего упал?

– Недоразумение. Спасибо, что помогли.

– Моя жена Людмила. – Жильцов протянул белую тонкую руку, показывая на свою спутницу. – А это мой новый знакомый, Александр.

Женщина вдруг подняла большие грустные глаза и тихо, но отчетливо проговорила:

– Не слушайте его, Александр. Вы еще молодой, у вас все получится, не надо никому ничего доказывать.

Я не знал, что ответить, поэтому промолчал, раздумывая, как бы повежливее откланяться.

– Люда, посмотри за Полей, мы с Сашей тут сами, – с раздражением ответил Жильцов, и я понял, что их перебранка началась задолго до моего прихода. Им обоим, наверное, было неуютно в этом покупательском рае среди манящих витрин и соблазнительных запахов.

Кофе был один на двоих, жена забрала у Жильцова стакан с видом монастырского настоятеля, застукавшего послушника в обществе куриной ножки в постный день.