Николай Леонов - Сыщики и шаманы

– Хорошо, Борис, спасибо. Конвой! Пусть отведут его к врачу, – попросил Лев, повернувшись к подполковнику.

– Отведи его в больничку! – приказал тот вошедшему в кабинет конвойному.

– На выход! – зычно скомандовал сержант.

Поднявшись со стула, Екеря зашагал к двери, но внезапно обернулся и принялся повторять как мантру:

– Мы бежали с Чумашевичем! Мы бежали с Чумашевичем! Мы бежали с Чу-ма-ше-ви-чем! И больше ни с кем!

Конвойный толчком руки в спину выпроводил его за дверь, но и из-за двери доносилось:

– Мы бежали с Чумашевичем! Мы бежали с Чумашевичем!..

Выйдя вслед за ними из кабинета, начальник колонии и Гуров некоторое время наблюдали, как конвойный заводит Екерю в дверь медпункта.

– Ну и как? Ваши ожидания хоть в чем-то оправдались? – как бы невзначай спросил подполковник.

– Да, можно сказать, он подтвердил то, что было известно ранее. Похоже, с головой у него не все в порядке. Гибель Чумашевича, происшедшая на его глазах, когда тот утонул в болоте, вызвала, видимо, серьезную путаницу в его мозгах.

– Да-да, вы правы! – чему-то обрадовался подполковник. – Похоже, он совсем «съезжает с катушек». Я уж подумываю, не отправить ли его на медэкспертизу, чтобы с учетом ее заключения, если диагноз подтвердится, поставить вопрос о подготовке документов на его перевод в психиатрическую клинику?

– Абсолютно верная мысль! – одобрил Лев и взглянул на часы. – Ну что ж… Свои дела я завершил, осталось только подписать командировочное и отбыть восвояси.

Следующим утром, прибыв на работу, уже привычным движением Гуров достал из кармана ключи и открыл дверь своего рабочего кабинета. В этот момент в коридоре раздались чьи-то громкие шаги, и голос Стаса с нотками ликования провозгласил:

– О-о-о! Лева приехал! С прибытием! Как съездил?

– Нормально… А что у тебя с пропащим студентом?

– Нашелся, зараза! К тому же живой и невредимый… – хохотнул Крячко.

Как он рассказал далее, труднее всего было вылавливать участников вечеринки, которые почему-то старательно избегали встречи с ним. Это ему сразу же показалось подозрительным. И тогда Стас, в духе детективов Агаты Кристи, начал ловить свидетелей на деталях – кто и когда пришел, кто и где сидел, кто с кем и где «кувыркался». Когда разногласий в показаниях набралось изрядное множество, он собрал участников попойки в одном месте и снова их «прошерстил» по одному. А потом уже при общем стечении гуляк объявил, что желает одного: чтобы ему сейчас же сказали правду. В противном случае кое-кто из пока еще свидетелей может поменять свой правовой статус и прямо с этого рандеву отправиться в СИЗО уже как подозреваемый в похищении и убийстве.

Насчет убийства он прибавил чисто ради красного словца. Но это произвело должный эффект, и вся компания призналась в том, что «пропавший без вести» на самом деле все эти дни усердно развлекается с люксовой проституткой на даче именинника, благо предки виновника торжества свалили за бугор. Захватив с собой именинника, Крячко на своем «мерине» прибыл в дачный поселок Корзинкино, и там в одной из вилл им и был обнаружен полупьяный юнец. Сверив его физиономию с фотографией «похищенного», он убедился: это тот самый, что и нужен. При этом пацан, совершенно неглиже, находился в постели с девахой модельных пропорций, тоже без одежды и признаков элементарного стыда.

На вопрос Крячко: для чего нужно было создавать видимость похищения, доводить родителей до паники, Цепилик-младший пояснил, что его папахен одержим идеей взрастить своего отпрыска высоконравственным членом общества.

– А я в девственники не записывался! – нахально объявил он. – С кем хочу, с тем кручу. Кого хочу, того и трахаю. И вообще, если бы вдруг меня застали с мужиком – это была бы жесть, а с девкой – это даже почетно: не пидор я, а натурал. Я – натурал! Так что прошу покинуть помещение и не мешать мне заниматься натуральным, неизвращенным сексом!

Махнув рукой, Стас вышел из спальни. Вышедший следом за ним недавний именинник, деликатно откашлявшись, чуть смущаясь, проговорил:

– Станислав Васильевич, вы… Езжайте без меня. Я, наверное, останусь. Ну, подышу свежим воздухом, погуляю по окрестностям… – При этом глазки его блудливо поблескивали.

Повествуя об этом Гурову, Крячко, не выдержав, вставил пару непечатных выражений.

– Лева, признаю: я – бабник. Конченый бабник. Но! То, чем занимаются эти мажоры, – это даже не разврат, это что-то зоологическое. В сравнении с этими «золотоунитазными» сосунками даже я чувствую себя чуть ли не монахом. Как говорили древние: о, времена! о, нравы!