Николай Леонов - Сыщики и шаманы

– Что он натворил?

– Пересадка органов. – Ермаков снова налил себе водки. Но уже не целую рюмку, а половину. – Но не плановая пересадка, а по какой-то своей схеме. И со своей финансовой выгодой, я полагаю. В грязные детали я не вникал… Да и не собираюсь этого делать. Важен сам факт… Где-то полгода назад я заметил неладное. Костя делал операции по пересадке органов не тем людям, которые первыми стояли в списке нуждающихся. Я прямо спросил его, кому отдается приоритет? Он ответил – нуждающимся. Меня такой ответ не удовлетворил. Я поднял бумаги и знаете, что выяснил? Костин список нуждающихся состоял исключительно из людей состоятельных. Странный подход, не находите, господа? Если не верите, можете убедиться сами. Все зафиксировано в базе данных. Все – кроме главного! – Он демонстративно поднял вверх указательный палец. – Сами органы! Доноров нет. Ни по одному из документов. То есть там, конечно, имеются и документы, и доноры, но я знаю истинное положение вещей в нашей больнице. Вся Костина документация – липа. У шестой горбольницы нет таких широких ресурсов. А у Кости, получается, они есть. Где он берет органы?

– Вы его спрашивали об этом?

– В том-то и дело, что спрашивал. И знаете, что он мне ответил? Он послал меня. Меня! После всего того, что мы с Витей для него сделали. Мы растили этого парня. В итоге Костя должен был занять мое место, а затем и Витино… Я уже говорил вам, что Витя верил в меня. Но еще больше он верил в Костю. Мы оба верили… Верили в то, что Костя продолжит наше общее дело. А он просто послал меня! Сказал, чтобы я не совал свой пьяный нос не в свое дело. Дескать, он спасает жизни людей, а я… я могу их только губить. А ведь я всего один раз чуть не оступился… Всего один… И то «чуть» не считается.

– Минутку! – хмуро подал голос Крячко. – Давайте-ка внесем ясность, Дмитрий Ульянович. Без лишнего пафоса. Вы хотите сказать, что Константин Перекатнов добывал органы для своих операций незаконным путем? То есть фактически обвиняете его в нелегальной торговле человеческими органами? Я все правильно понял?

Ермаков сокрушенно покачал головой.

– Наверняка я этого сказать не могу. У меня нет никаких доказательств. Только догадки и… косвенные улики, пожалуй… Так что я могу лишь предполагать…

– И вы сообщили об этом Куприянову?

– Нет. Витя сам обо всем узнал. Три дня назад. Из-за чего и вспыхнул весь этот конфликт. А я… Меня… Меня он еще обвинил в пособничестве. А в итоге вы видите, к чему все это привело. Витя не выдержал и… Да чего уж тут говорить?

Сыщики коротко переглянулись. Гуров извлек из кармана мобильный телефон.

– А почему вы не рассказали о делах Перекатнова вашему другу раньше? Полгода назад? – спросил он. – Получается, что ваши действия и впрямь можно расценить как пособничество.

– Я не мог. – Ермаков откинулся на высокую спинку кресла и энергичным движением взъерошил свои седые волосы. Расстегнул верхнюю пуговицу белоснежного медицинского халата. – У Кости было на меня кое-что… Это еще более давняя история. И он… Он сказал, что, если я раскрою рот, ему тоже придется раскрыть свой. Я струсил.

– Что это за компромат?

– А это имеет отношение к делу?

– Сейчас все имеет отношение к делу, – сурово парировал Гуров. – Тем более что теперь, когда вы сдали Перекатнова, он все равно вынесет ваши тайны на суд общественности.

Ермаков задумался ненадолго, потом согласно кивнул:

– Это верно. Тут вы совершенно правы… Поэтому я и сказал, что мне конец… Так и так…

– Так что за компромат? – напомнил Лев. Он все еще держал телефон в руках, собираясь сделать звонок.

– Компромат – слишком громко сказано, – поморщился Дмитрий Ульянович. – Так, одна крайне неприятная история двухгодичной давности. Я был на дежурстве. В ночную смену. Все вроде бы было спокойно, ну и я… позволил себе немного расслабиться.

– Иными словами, напились, – уточнил Крячко.

Дмитрий Ульянович недовольно зыркнул в его сторону, и, когда ответил на этот выпад, в голосе его даже прозвучал некий вызов:

– Да, если вам так угодно. Я немного выпил. А почти под утро, где-то в районе четырех, на «Скорой» доставили пациента. С обширным инфарктом. Ему срочно требовалась операция. А я был в таком состоянии, что и скальпель-то в руках удержать не смог бы. Тогда я позвонил Косте. Он мигом примчался. Провел операцию вместо меня, и пациент остался жив. Его удалось спасти… А мы… В общем, по всем документам проходило, что это я оперировал его в ту ночь. Костя сказал, что будет молчать. И молчал. А я, получается, остался у него в долгу. И полгода назад, когда я… поймал его…