AlmaZa - Империя. Цинхай [СИ]

— Может, отойдёшь? — напомнила о себе она. Смуглый воин нехотя опустил взор.

— Это просьба или приказ?

— А что ты с большей скоростью выполняешь? — хмыкнула она.

— Я наёмник. За деньги я выполняю любые приказы с максимальной скоростью, а просьбы привык игнорировать.

— Мне заплатить, чтобы ты отошёл? — удивленно открыла она рот, презрительно взмахнув ресницами.

— Для начала тебе придётся перекупить меня у Джиёна, на которого я сейчас работаю. А это стоит дорого, — без ухмылки и каких-либо эмоций заметил Сандо.

— Пропусти её, идём, — позвал его Джин, торопящийся поскорее увидеть Дами. Сандо повел плечом, собираясь сделать это, но девушка язвительно протянула:

— Разве это не просьба прозвучала, которые ты игнорируешь?

— Николь, прекрати, — выросла позади тень её старшего брата. Сандо сразу догадался об их родственной связи, увидев два лица рядом и вслушавшись в имена. Родная сестра Николаса Тсе, ну надо же… — Пропусти его.

Девушка, стиснув зубы и отвернувшись, послушно отступила, шмыгнув за плечо брата, единственного человека, который мог её облагоразумить и повлиять на её поведение.

— Не обращай на неё внимания, вольный брат, — обратился он к Сандо. Тот проглотил это обращение, хотя Николас больше не имел права так называть его. Изгнанных из братства обходят стороной и всячески принижают, но ему ли, тайному золотому, работающему на свою банду, осуждать Николаса? Он был почти единственным, кто не чернил имя опального кондотьера, что в целом вписывалось в привычную манеру Сандо говорить мало, или не говорить ничего вообще. Особенно несвойственно ему было обсуждать кого-либо. — Женщины не умеют держать себя в руках, и создают проблему из самой последней мелочи. — Сандо с Джином уже почти прошли мимо них, когда Николас произнес: — Я слышал, что ты теперь первый в братстве?

— Да, — «Но это не значит, что нет людей, которые не могут меня победить» — вспомнил Сандо своего учителя среди золотых. Ему никогда не превзойти его, сколько бы лет он не стремился к совершенству.

— Что насчёт размяться как-нибудь, пока я не уехал? Если у тебя будет время, — наёмник пронзительно впился глазами в бывшего наёмника. — Безобидно. На палках. Хочется встряхнуть кости и посмотреть, насколько я сдал.

— Если будет время, — повторил Сандо, кивнув. Они разошлись. Ему и самому было интересно, победил бы он Николаса или нет? Неужели мечта сбудется? Как и с кем тот тренировался последние пять лет? В школе боевых искусств вольных наёмников, что пряталась на далеких высотах Тибета, применяли жесточайшие методики и закаляли воинов постепенно, доводя их организм до непобедимых конструкций, употребляя древние тайны мастеров, живших в прошлых веках, раскрывая секреты поэтапно. С этой школой могло сравниться не так уж много других, но одна из них была Тигриным логом, где начал свой путь непобедимого Сандо. А где же закреплял свои навыки Николас?

После завтрака, сопровождаемая только двумя молодыми людьми, Дами шла к себе в спальню. Её руки тряслись от напряжения, но она прятала их в широких и длинных рукавах халата, чтобы этого никто не заметил, если вдруг попадётся навстречу. Шансов для свиданий тут никто предоставлять не собирался, поэтому приходилось вырывать их самостоятельно.

— Сандо, — остановилась она и обернулась. — Кажется, я забыла свой телефон на столике. Пожалуйста, не сходишь ли ты за ним?

— Ваш брат велел не отходить от вас, пока не станет точно ясно, что опасности в определенные моменты нет. Я ещё недостаточно узнал людей, населяющих дом, чтобы покинуть вас. — Дами сжала пальцы, держа на губах улыбку.

— За пять минут ничего не случится. Уверена, ты обернёшься быстрее, чем я сама бы это сделала. — Видя настойчивый взгляд девушки, Сандо поклонился и, развернувшись обратно, пошёл назад. Дами и Джин посмотрели друг другу в глаза, стоя возле большого окна, выходящего на тенистую террасу, увитую зеленью. Но солнце сквозь неё всё равно падало на стену между ними.

— Это опасно, Дами, — произнес Джин, усилием всей своей воли не срываясь с места, чтобы схватить её в свои объятья. Шелковая ткань лилась по её стройному телу, скрывая его, и одновременно с тем показывая, что сверху под ним ничего нет, только упругая грудь, неровно дышащая и взволнованная. У мужчины зашевелилось то, что не должно было, потому что грозило разоблачением.

— Один раз можно.

— Обещай, что не будешь делать этого часто. Сохраняй благоразумие. — Кто-то же из них должен его сохранять! Джину самому хотелось найти тысячу предлогов и сделать так, чтобы они оказались наедине, но нельзя, нельзя так откровенно. Слишком всё пока шатко и неопределенно.