Мишель Бюсси - И все-таки она красавица

– Доедай, сынок, бабуля очень старалась.

Лейли тянула время, заговорила о том, как прошло утро, о своем визите в Бюро, о шансах получить квартиру побольше при посредничестве этого симпатичного Патрика (или Патриса?).

– Надо же, какой удачный выдался день, – прокомментировал Альфа́. – Тебе сегодня встречались одни добрые самаритяне

Бэмби закатила глаза, бросила красноречивый взгляд на четыре кровати в спальне: «Пока-то наша нищета никуда не делась…»

– Мам, уже остыло…

Тидиан уронил вилку. Кускус рассыпался по столу, как песок. Цыпленок плавал в подливке между репой и кабачком. На секунду Лейли захотелось отвесить сыну оплеуху: ведь регулярно разыгрывает один и тот же спектакль! – но она взяла себя в руки. Бить ребенка? Никогда! Нужно терпеть. Господи, ну почему работающие матери должны проявлять больше терпения, чем все остальные? Тидиан еще не принялся за цыпленка, а Бэмби уже приступила к десерту, взяла себе натуральный йогурт. Лейли только сейчас заметила, что дочь накрашена сильнее обычного и слишком уж торопится. Может, отсюда и глупая злость на мать?

– Уходишь?

– Да. Идем с Шерин в Happy Days . Там вечером «Провизорро» – вечеринка фармацевток [41]  Намек на популярную французскую песенку: Les fêtes des pharma dе́chirent tout – С фармацевтками гуляем, нереально зажигаем ( фр. ). .

Нарядилась Бэмби сравнительно разумно: юбка миди в стиле кантри, белая блузка со скромным вырезом (цвет подчеркивает красоту смуглой кожи), бандана, эбеновый треугольник на шее. Если бы не излишне яркий макияж, ее естественная прелесть заставила бы позеленеть от зависти весь курс будущих аптекарш.

Ужин закончился сразу после 20:00. Бэмби вышла из-за стола. Лейли разрешила Тидиану не доедать и извинилась перед Альфа́:

– Пойду уложу твоего брата.

– Да на здоровье… Не торопись, мам.

И она не торопилась. Десятилетний Тидиан вел себя как шестилетка: минута на чистку зубов, десять – на историю, две – на тетешканье любимого мяча и еще одна – последняя, нескончаемая, – на поцелуй, пожелания «спокойной ночи» и мамочка, мне нужно тебе что-то сказать, мамочка, я забыл уложить ранец, мама-мамуля-мамулечка, иди сюда, ну еще один последний разочек.

Так продолжалось с четверть часа, и Альфа́ успел уйти, даже посуду за собой не убрал.

Лейли вдруг почувствовала себя ужасно одинокой и запаниковала. Впервые за вечер в квартире установилась тишина. Она отогнала гнетущее предчувствие. Оно терзало ее каждый день, но этим вечером было просто невыносимым. Больше они все вместе ужинать не будут.

Лейли протянула руку, чтобы включить радио, но не успела.

Неизвестно, было ли это совпадением, но в квартире этажом ниже взревел рай [42]  Рай – музыкально-поэтический жанр в Северной Африке. . Камила! Завистница прибавила звук, как только Альфа́ и Бэмби ушли из дома, а Тидиан почти заснул. Такая вот мелкая мстительность.

Лейли не знала, как поступить, то ли спуститься и поскандалить, то ли… плюнуть и растереть.

Второе! Она любит рай, и по ушам он бьет не так уж сильно, хотя Камила рискует оглохнуть.

Лейли занялась посудой, и тут в дверь постучали. Она по привычке обвела взглядом квартиру. В мойке грязные тарелки, на столике в гостиной стопка проспектов, полки этажерок прогнулись под тяжестью книг. Коллекция очков. Коллекция сов. Спальня. Ворох одежды.

Лейли не знала, кто стоит за дверью, да это и не имело значения. Главное – не выдать себя даже ничтожной деталью.

Всякий раз, когда кто-нибудь – кто угодно – приходил к Лейли домой, она могла думать только об одном.

Защитить главную тайну.

21:31

Лейтенант Флор смотрел на волны, подбиравшиеся к его босым ногам и грозившие испортить стоявшие чуть выше мокасины. Вечер был теплым, песок – почти сухим; ночной покой расслаблял полицейского. Он любил задерживаться на работе и уходить последним, не раньше семи. Петар два часа назад отправился домой, к своей возлюбленной – парикмахерше Надеж, красивой платиновой блондинке под пятьдесят. Жюло решил посидеть на пляже и выбрал путь по улицам 11 Января и 2 Марта, чтобы купить кебаб. Его всегда интриговали неизвестные даты в названиях, он не понимал, зачем давать улицам и площадям имена анонимных героев, забытых министров, расстрелянных партизан и вышедших из моды писателей. К морю лейтенант шел вдоль стены улицы Сопротивления. Пляж был погружен в темноту, вид на укрепления форта открывался неповторимый. Луч маяка прорезал ночь с регулярностью метронома.