Владимир Ключников - Преступление с того света

— Ну, молодец, давай посуду помою, — сказала бабушка.

Я погладил своё бледное пузо и пошёл играть во двор, где уже вовсю хозяйничали гуси и куры, они клевали и щипали, гуси щипали траву, а куры клевали зерно. А вдоль забора, важно и с царским надмением, ходил петух, у него была кличка Мавроди, его острые шпоры уверенно шагали по пыльной поверхности земли. Я посмотрел на небо, оно было такое голубое-голубое… Голубое небо перемешивалось с молочными облаками, сквозь которые так ярко и приятно светило солнышко. Мне было всего шесть лет, в данном возрасте происходит деление клеток, выделяется огромное количество энергии, и хочется бегать, прыгать, играть! В общем, шалить — одним словом. Но любые шалости, пусть даже и самые маленькие, ещё никого не доводили до добра. Всё кончилось тем, что я раззадорил петуха. Да раззадорил до такой степени, что он резко замахал крыльями, повалил меня на землю и стал жёстко клевать, а точнее, жестоко заклёвывать меня, я только и успевал увёртываться, перекатываясь со спины на живот и обратно. Всё это действие продолжалось примерно две или три минуты, пока во двор не вышла моя бабушка. Она увидела эту картину, как петух повалил меня и пытается заклевать до смерти! Бабушка немедленно помчалась ко мне на помощь, она схватила петуха за горло или за шею, не знаю, как у них называется эта часть… И заперла его в сарае. А сам я пошёл купаться на речку, смывать кровоподтёки… Седьмого мая была третья по счёту гроза. Когда я пришёл домой после речки, был накрыт стол. На столе стояла кастрюля, в которой находились жирные и горячие щи, также на столе стояла бутылка самогонки, жареная картошка, малосольные огурцы, чёрный хлеб, куриное мясо… Рискуя обжечь пальцы, я схватил куриную ножку и смачно откусил от неё кусок. Мммм… Что может быть вкуснее тающего во рту куриного мяса! А эта такая вкусная зажаренная куриная корочка золотистого цвета, оторваться было невозможно. Интересно, это мясо курицы или петуха? Дед налил себе полный стакан самогонки, она немножко пахла мёдом, и сказал: «За Победу!». И выпил в два движения кадыка целый стакан ядрёного самогона. Затем дед занюхал рукавом оставшееся послевкусие, а уже только потом взял малосольный огурчик и положил его в свой беззубый рот, достал из кармана «Беломор» и закурил. Я отправился в другую комнату дома смотреть мультфильм «Утиные истории», его показывали вечером по первому каналу по воскресеньям раз в неделю. Больше как таковых мультфильмов не было… Когда закончились мультфильмы, я вышел на улицу, на лавочке сидел пьяный дед, я подсел рядом, и мы оба уставились на линию горизонта. А где-то там вдали раздавались возгласы петуха, Мавроди снова был на свободе.

За окном стояли вечерние сумерки. Зима, темно, холодно, и свистит вьюга. В окне пятиэтажного дома тускло горел свет. В комнате происходило семейное собрание. Отчим, мама, сын Егорка, тёща Людмила Ивановна и дед Иннокентий. Грозно спорили между собой.

— Пусть будет как будет, — вздыхала мама. — Авось за голову возьмётся.

— Не дури, не дури… — Влезала командным голосом Людмила Ивановна. — Надо пойти и дать.

— Может не надо? — Робко произнёс дед Иннокентий.

— Кеш… Помолчи, а! — Гаркнула на него Людмила Ивановна. — Иди ешь свой суп и не лезь!..

Иннокентий поморщился, слегка вздрогнул всем свои обрюзгшим от старости телом и дрожащим голосом произнёс:

— Я высказал своё мнение. А дальше тута решайте, как хотите.

Дед Иннокентий сделал взгляд нашкодившего домашнего питомца и окончательно затих.

— Ой, Кеш! — Нервно вскрикнула Людмила Ивановна. — Замолкни, ради бога! Знай своё дело, иди ешь и спи. У парня между тройкой и двойкой оценка за четверть решается, — она указала пальцем на играющего за компьютером Егорку.

— Да не орите вы мамаша! И так жить тошно! — Высказался разбуженный отчим.

Дед Иннокентий лениво встал с дивана и, косолапо шмыгая тапочками, вышел из комнаты.

— Сейчас жизнь такая, — не унималась Людмила Ивановна. — Хочешь не хочешь, а надо дать.

— Ой… — Выдохнула Егоркина мама Алёна и встала с кресла. — Лучше заниматься… Он и на тройку не знает… Ну тройку-то она ему поставит. Будет заслуженная тройка! Так будет правильней.

Ей явно не нравилось, что мама Людмила Ивановна постоянно вмешивается в её жизнь. Сколько раз, тысячу раз! В порыве злости и гнева она клялась съехать из этой квартиры, разменять, снять, взять ипотеку… Только не это… Невозможно терпеть весь этот старческий бред полоумной мамаши. Всю жизнь Людмила Ивановна принимала решения за свою дочь. Во что одеваться, какую причёску носить, с кем дружить, какие фильмы и музыку слушать, кем пойти работать и, наконец, за кого выйти замуж. Однажды, когда Людмила Ивановна уехала на майские праздники в гости к сестре в Липецк и строго-настрого запретила дочери выходить из дому, а тем более шляться по ночам, непослушная дочь Алёнка не выдержала заточения и отправилась в местный дворец культуры на дискотеку. Там она и познакомилась с молоденьким курсантом из воинского училища, привела к себе домой и отдалась ему вся без остатка. Спустя несколько месяцев обнаружилось, что она беременна, и аборт делать поздно. Курсантик испугался навалившейся на него ответственности, добровольно подписал все бумаги и отправился воевать по контракту. А на восьмом месяце родился Егорка. Людмила Ивановна через знакомых по работе тут же подыскала, как она сама говорила: «интересный вариантец». Данный вариантец представлял из себя богатого вдовца, который годился Алёнке в отцы и был старше на двадцать пять лет. «Не будь дурой!», — кричала на дочь Людмила Ивановна. — Вон я вышла замуж за Иннокентия, и ничего, живём. Тут главное, как себя поставишь. Он у тебя и будет как шёлковый». Молоденькая дочка, так рано ставшая сама матерью, лишь горько плакала, не смея ослушаться хитроумную Людмилу Ивановну. Экстерном Алёна закончила школу, а вдень выдачи аттестата у неё состоялась свадьба. Богатый вдовец, превратившись по документам в новоиспеченного молодожёна, оказался не таким уж и богатым, взял большой кредит в банке, заложив всю свою недвижимость. В итоге разорившись вдрызг, он лишился квартиры, и в результате, все они дружной оравой вынуждены переехать в квартиру к Иннокентию, мужу Людмилы Ивановны. «Куда тебе одному дураку двухкомнатная квартира?! — Сказала она возмущённо с интонацией взбесившейся мегеры. — И так больно жирно будет!». Иннокентий лишь побурчал, побурчал в ответ… Но на претензии супруги, так ничего путного и не возразил. Затем он как-то смирился, стал задерживаться до поздна на работе, приходил съедал без аппетита приготовленный ужин и сразу же ложился спать. В выходные всегда возвращался домой под утро пьяным. И сам не заметил, как обзавёлся свисающим до колен пузом, шелушащейся лысиной на голове, где на висках торчали седые островки волос. Последняя стадия старости вошла, не церемонясь, жизнь, по сути, приближалась к концу.