Владимир Ключников - Преступление с того света

— Записывай адрес! Луховицкий район! Деревня Зягзюлино! Второй дом от моста!

— Угу.

— Ты почему не записываешь?! Обмануть меня хочешь! — Зек выпучил от бешенства глаза.

— Ни в коем случае. — Вольдемар выставил руки ладонями вперёд, создавая искусственную стену и отгораживаясь от бешеного заключённого. — Просто у меня очень хорошая память, я всё прекрасно запомнил.

— Ты меня обманываешь! — Взвыл зек. — Зачем ты меня обманываешь?! Ты бы побыл бы на моём месте, ты бы понял бы тогда! Как это тяжело потерять всё в один момент! И жену и сына, и оказаться здесь! А я не хочу! Слышишь?! Я не хочу! Меня здесь бьют каждый день! Я не хочу! Я не хочу! Не хочу! — Зек взревел словно раненая белуга, захлёбываясь в слюнях и соплях, он продолжил выть с утроенной силой. — А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А!

Вольдемар схватился одной рукой за голову, а зек продолжил спектакль. Набирая в грудь воздуха, заключённый в робе делал синхронные паузы, чтобы получалось более театрально и в случае чего, он мог бы претендовать на премию «Золотая маска», разумеется после освобождения.

— А-А-А-А-А-А-А! Маманя родная! А-А-А-А-А-А-А!

Для пущей правдоподобности, резким движением, в одно мгновенье, зек разорвал полосатую робу и обнажил скупую волосатую грудь. На крик в камеру спокойно зашёл надзиратель и хладнокровно нанёс орущему актёру оздоровительной удар дубинкой. Представление сиюминутно прекратилось. Зек тяжко запыхтел, заохал, захлёбываясь на холостых оборотах сник.

— Уходите отсюда. — Приказал Вольдемару надзиратель, застёгивая за спиной у зека наручника. — Ваше время давно истекло. А вы что тут устроили!

— Да я чего… Это он сам, как с катушек слетел.

— Покиньте территорию исправительного учреждения. И передайте своему дружку Элдфорту, что это последний раз. Больше здесь, чтобы ноги никого постороннего не было!

— Извините, — вежливо произнёс Вольдемар. — Всё, всё, всё. Я уже ушёл. — Положив закладку из Евангелие в карман, с новой уликой он направился к выходу.

На выходе Вольдемару устроили настоящий шмон в лучших традициях тоталитарного режима. Обыскали всего с головы до ног, даже залезли в трусы. Обыскивала молодая девушка, форма немного старила её, но даже такое непривлекательное одеяние, ничуть не умиляло её красоты. Она строптиво выполняла свою работу, от чего становилась ещё более привлекательнее. Когда она полезла тщательно обыскивать Вольдемара в районе паховой области. Тут он всё-таки не сдержался и сквозь смех отпустил язвительную шутку:

— Девушка, ну куда вы лезете! Хоть сами понимаете, что можете обалдеть от таких размеров с непривычки.

— Когда это у нас три сантиметра считались большим размером? — Парировала красотка.

— Уа! О! Щекотно же!

— Стойте ровно! Не дёргайтесь. А то сейчас старшего смены позову. Видите резиновая перчатка валяется?

— Ну.

— Так вот он её наденет и залезет вам по самые гланды. Чтобы жизнь мёдом не казалась.

— Мадам, к чему на третьи лица? Думаю, мы сами управимся.

— Какой хитрый… Всё обыск закончен, посторонних предметов не обнаружено.

— Вот и славно.

— Можете идти.

— Если что, меня Вольдемар зовут. Вольдемар Таранович Бархоткин.

— А меня Пелагея… Пелагея Ефросьевна Помпидур.

— Я же серьёзно. Меня серьёзно так зовут.

— И я серьёзно, — девушка показала Вольдемару своё удостоверение.

— Ничего себе, вот ведь как бывает.

— Это жизнь… — Улыбаясь Пелагея протянула Вольдемару листок с номером телефона.

— А это чей номер? — С непониманием поинтересовался Вольдемар.

В коридоре появился надзиратель, он приближался к флиртующим неспешно, спокойными и уверенным шагами.

— Не чей! Да идите вы! Какой глупый…

Вольдемар быстро спрятал листок и наигранно спросил:

— А я вот никак в толк не возьму. Где у вас здесь принято трапезничать? Весь день во рту ни крошки.

— А ты как выйдешь, сразу сверни налево. — Сказал подошедший надзиратель. — И иди вот так прямо через кладбище. Как пройдёшь до конца, увидишь здание с табличкой «В светлый путь». Это столовая. Вот там тебя и накормят, пальчики оближешь! — Добавил надзиратель усмехаясь.

— Спасибо. Ну я пошёл, не смею больше задерживать. Всего вам доброго.

— Ага. И вам не хворать.

— Так ведь это же!.. — Попыталась окликнуть Вольдемара девушка.

— Тихо ты! Дура! — Остановил надзиратель и приложил указательный палец к губам.

Пелагея расплылась в лучезарной улыбке и сказала: