Лариса Соболева - Всадница без головы

— Вы хотели поговорить со мной, — напомнил Андрей Максимович.

— Если вы следователь… — с трудом выговорил Бисеров.

Сразу видно: адвокат никогда не работал по уголовным делам, иначе знал бы, кто перед ним. Андрей Максимович полез во внутренний карман жилета, убеждая свидетеля:

— Я следователь. Работаю по убийству Вольской Зои Павловны. Сейчас покажу удостоверение…

— Не надо.

— Тогда мы с моими помощниками слушаем вас.

— Лучше… вопросы…

— Хорошо. Утром двадцать пятого августа мы нашли вас в доме Вольской Зои Павловны, вы были ранены, а она убита. Что произошло в ее доме?

— Мы были на встрече, — еле ворочал языком Бисеров. — Потом приехали к Зое домой… и… и на нас…

— Вы приехали не одни, верно? Вас сопровождал легковой автомобиль.

— Да… я забыл… Простите.

Понимая, что после длительного беспамятства человек долго обретает способность мыслить, помнить, понимать и говорить, Черновой решил не мучить счастливчика (он ведь остался жив) и помочь ему:

— Напомню: вы приехали с Кривуном Ульяном Тарасовичем. Что за сумки внесли в дом Вольской охранники Кривуна?

— Сумки… — повторил Бисеров. — Да… наверно, были… Не сумки! Это были баулы. В них лежали деньги. И бумаги… Подписывали их… Зоя и Кривун подписывали… Я хотел сказать вам…

— Хорошо, хорошо, вы обязательно скажете, — перебил его Черновой. — Я хотел бы знать, что за бумаги подписывали Вольская и Кривун?

— Сделка… Кривун купил у Зои весь бизнес… оптом.

— Но четыре баула… Не во всех же были деньги?

— Во всех, — сказал Бисеров. Он ощущал неудобства, пошевелился и поморщился от боли, но продолжил: — Там было много денег… очень много… наличкой…

— Сколько?

— Это так важно?

— Пока нет. (Действительно, так ли важно знать точную сумму в четырех дорожных сумках? Она просто охрененная.) Итак, они подписывали, и в этот момент появился человек. Он начал стрелять, так?

— Да. О нем хочу…

— Откуда он появился? Вошел в дом или уже был там?

— Не знаю… Не помню… Как-то сразу возник…

— Вы не видите? Он перевозбужден, — вступил в диалог доктор. — Вы можете ухудшить его самочувствие, и он не скажет, что хотел. Заканчивайте. Окрепнет, тогда и расскажет во всех деталях о нападении.

Черновой перевел взгляд с доктора на Бисерова и вынужден был признать, что эскулап прав: сейчас бесполезно вытаскивать из адвоката подробности, еще вернется назад в кому из-за перевозбуждения, и придется снова ждать, когда глаза откроет. Андрей Максимович задал главный вопрос, на который вряд ли знал ответ Бисеров, но это от досады:

— Может, вы знаете имя убийцы?

— Да… — выдавил вспотевший от напряжения адвокат. — Знаю…

— Кто это был? — воскликнул слишком громко Черновой.

— С… Сте… фан…

У адвоката явно кончались силы, Черновой поспешил уточнить:

— Сын Вольской?! Как же вы узнали его? Убийца был в маске.

— По… по браслету… на ру… руке. Рукав сдвинулся и… Золотой… с камешками… маленькими… по краю… всегда носит его, не снимая…

— Вы уверены? Стефан застрелил свою мать, Кривуна, он же стрелял в вас?

Слово «да» угадывалось только по артикуляции, произнести его громко Бисеров уже не смог. Черновой поблагодарил его, пожелал скорейшего выздоровления и вышел из палаты, до самого автомобиля следователь хранил молчание, усевшись на первое сиденье, не обсуждал показания, а распорядился:

— Значит, так, ребятки. Это, конечно, мое упущение, надо проверять на подлинность все, что показывается нам или говорится фигурантами, но… и на старуху бывает проруха. Поэтому… Тахир, завтра с утра едешь на вокзал и устанавливаешь, ехал ли сын Вольской в поезде. Свяжись через начальника со всеми службами, а также с проводником. Мягкий вагон, не столь уж много пассажиров пользуется этими купе из-за дороговизны, проводник должен помнить отсутствовавших, если они были. Трогай, Тахир, меня сначала отвези, устал я чертовски.

— Не понял! — подал голос с заднего сиденья Олег. — Мы что, не поедем задерживать Стефана Вольского?!

— Не поедем, — огорошил его Черновой.

— Как так?! Почему?!

— Сначала следует добыть доказательства, улики, подтверждающие свидетельские показания.

— Не, ну, свидетель, в которого стреляли…

— Мог перепутать, обознаться, ошибиться… да мало ли что увидел он от страха! Если мы застаем человека на месте преступления с оружием в руке, из которого некто убит, это не значит, что поймали убийцу. Ты только представь, Стефан скажет: а на каком основании меня задерживаете? На основании одних слов? Докажите, будет он говорить, что я убил родную мать, и любой адвокат раздует скандал — мама не горюй. Лица-то Бисеров не видел, а браслет можно сделать точь-в-точь и тем самым подставить сына. Мы должны не на слова опираться, хоть это и пострадавший, а на…