Елена Арсеньева - Тайна Зинаиды Серебряковой

Площадка четвертого этажа тоже пустовала, и никто не помешал Серому оглядеться, подойти к серой двери сейфового типа и вставить в прорезь ту металлическую пластиночку, которая была отнята у Лиды.

— Да вы что думаете, я кто? Я… — снова завела она.

Рыжий вроде бы и не размахивался, и лицо его при этом не выражало особенной ярости, и удар был не особенно сильный, однако в следующий миг Лиде почудилось, что все ее внутренности обожгло огнем. Она даже обеспамятела от боли на какую-то секунду, потом пронзила мысль: «Он ударил меня ножом! Он меня зарезал!»

Ноги подкосились, но Рыжий крепко подхватил ее под локоток и выволок из лифта. Тотчас ее втолкнули куда-то, где царили полумрак, прохлада и пахло псиной, и Лида почувствовала, что боль постепенно вытекает из нутра, а в голову возвращаются мысли. Она разжала обхватившие живот руки и с облегчением обнаружила, что они не окровавлены. Значит, ее просто ударили кулаком, а не ножом. Слезы навернулись от счастья, и она с новой силой принялась открывать глаза своим супостатам:

— Я не Соня! Вы ошибаетесь, я не Соня, а Лида!

Ее как бы и не слышали. Серый деловито нашарил на стенке выключатель и зажег свет, выставив на обозрение тесную прихожую, и двинулся вперед, расшвыривая, будто футболист, назойливо лезшие под ноги грязные хозяйские башмаки.

— Тихо ты! — зашипел Рыжий, толкая футболиста Серого в спину. — Не шуми! Набегут еще соседи. И обувь сними, а то здесь потолки картонные. И ты, подруга, разувайся, колотишь своими копытами, как лошадь.

Лида умела понимать уроки жизни с полуслова: Рыжий только бровью повел угрожающе, а Сонькины красные босоножки уже слетели с Лидиных ног. Мгновение чисто физического облегчения от того, что она слезла наконец с этих подставок, но Рыжий тычками погнал ее в комнату — в отличие от прихожей, большую и просторную, но тоже захламленную и омерзительно грязную. На отличной мебели — отнюдь не итальянский дороженный ширпотреб, а настоящий дубовый гарнитур начала века, русский модерн! — толстый слой пыли. Фарфоровые безделушки на комоде тоже пыльные, грязные. Между ними большой флакон мужского парфюма «Louis XIV». Такой Лида видела только в телерекламе, цена у вещи фантастическая. Да, похоже, Сонькин кавалер в жизни не бедствует и, хоть грязнуля редкостный, собрал у себя много не просто дорогих, редких, а совершенно уникальных вещей.

А картины-то, картины! Это не наивные копии или календарные вырезки, как в комнате Сони. Это подлинники — потемневшие от времени, чумазые, лишенные ласки реставратора, но подлинники, пусть и неизвестных авторов. Сомов, что ли? Нет, какой-то эпигон. Жаль, что не Серебрякова…

Так, а это что за облупленная черно-красная доска с тускло-золотым пятном посредине? Господи… мерещится ей или это и в самом деле «Огненное восхождение пророка Илии» с шестнадцатью клеймами жития? [2] То есть сценами из биографии пророка. Ростовско-суздальское письмо, XIV век?! Нет, конечно, быть того не может, это позднейшая копия, но все равно — как максимум конец XVII века. Тоже не кот начихал: уж Лида как профессиональный реставратор знает цену таким иконам!

— Нагляделась? — Насмешливый голос Рыжего вернул ее с небес на землю. — Ну, ты артистка! Все хочешь нас убедить, будто ты не Сонька и сюда попала впервые? Ну да, еще начни рассказывать всякие сказки про близнецов. Я Соньку с пятого класса знаю, отроду у нее никакой сестры не было… А, ты хочешь сказать, что тебя украли цыгане? — ухмыльнулся он, уловив порывистое движение Лиды. — Брось, не тяни время.

— Вы идиоты, — откровенно сказала Лида, вдруг перестав бояться. Бог знает, что ее успокоило — может, признание Рыжего в том, что он знал Соню с пятого класса? Как-то не верилось, что одноклассник сестры может причинить ей вред. Она очень быстро забыла про тот удар в живот… — Какой еще тайник вам нужен? Эта квартира вся — тайник! Остров сокровищ! Знаете, сколько стоит вот эта икона? А статуэтки? Да это же образцы первого русского порцелина [3] Старинное название фарфора в России. , который делался еще без каолина, как французский мягкий фарфор, севрский или мейсенский!

Серый, доселе жадно шнырявший глазами по комнате, воззрился на Рыжего вопросительно. Однако тот покачал головой:

— Угомонись. Охота была со стекляшками возиться! И вообще, откуда я знаю, может, это все вовсе не куплено на трудовые Женюрины копейки, а в самом деле некогда стояло-постаивало в нашем Художественном музее, и нас за попытку сбыта госимущества… — Глаза Рыжего лукаво блеснули. — А, Сонечка? Может, не зря ходили после смерти твоего супруга некие интересные слухи? Все-таки он работал охраником музея, так или нет?