Галина Романова - Исповедь обманутой жены [litres]

– Вы мне? – сообразила она наконец-то.

– Да, вам. Простите, что я так вот… Вот, возьмите. – Свишин влез в карман куртки и достал свою визитку. – Это я.

Она внимательно прочла, поднеся визитку к снопу света из окна первого этажа.

– И что же нужно от меня археологу Свишину Олегу Ивановичу?

Ее лицо по-прежнему оставалось в тени. Но рука, в которой она держала его визитку, показалась ему молодой. Хорошие ухоженные ногти, хотя и подстрижены коротко.

«Может, она молодая? – спохватился Свишин. – А он ее – женщина! Ей, может быть, слегка за тридцать? Или вообще тридцати нет! А он ей – женщина! Сейчас обидится и уйдет».

Она не ушла.

– Погодите, попробую угадать.

Она поймала лицом луч света, и Свишин понял, что не ошибся. Ей точно было за сорок.

– Вы хотите заполучить меня в музей? Как древний экспонат?

Она шутила? Грустно, но шутила! И это был хороший знак.

– Нет, нет, простите. Нет! Мне надо с вами поговорить.

– Говорите. О чем?

И она зачем-то стащила с головы шапку. Может, для того, чтобы он ахнул, увидав, какой красоты волосы она под ней прячет. Густые, тяжелые, белоснежные локоны. Причем природные, не выбеленные химикатами.

– Как красиво, – не удержался он. – Вы природная блондинка?

– Ну да. По материнской линии у нас все блондины. И все… – Ее губы тут же сложились скобкой. – И все почти идиоты. Я – странное исключение.

– Идиоты? – Свишин не знал, как реагировать на ее откровения. Это было так неожиданно. – В смысле?

– В смысле психически нездоровые люди. Которые почти всю свою жизнь проводят на больничных койках психлечебниц. – Она улыбнулась странной улыбкой. – А что вы так удивляетесь? Разве не вы ехали за нашим автобусом от самой клиники? Вы?

– Я, – кивнул он. Врать не было никакого смысла.

– У вас там кто?

– Не знаю.

– То есть? – Она склонила голову к плечу, волосы рассыпались по запорошенному снегом пуховику. – Вы торчали у клиники. Потом поехали за нами. С целью?

– Поговорить. Узнать.

– Вы журналист, что ли? – Ее губы презрительно сложились. – Зря тогда ехали, археолог Олег Иванович Свишин. Разговора не будет.

– Нет. Я не журналист, – поторопился он с ответом и преградил ей дорогу. Она собралась уйти. – Я брат.

– Чей брат? – Она остановилась.

– Брат одного несчастного человека, который пропал. Пока я был в экспедиции, он продал квартиру, снял деньги со счета и пропал. И вот я здесь.

– Почему здесь-то? Почему? – возмущенно воскликнула она.

На ее волосах светились снежинки. Сияние было до такой степени прекрасным, что Свишин на какое-то мгновение забыл о цели приезда. Любовался бы и любовался этой незнакомкой со странной родословной.

– Так вышло, что следы вели сюда.

– Какие следы? Он что, шел пешком? – Она фыркнула.

– Нет. Телефон. Стационарный телефон главврача вашей клиники очутился в руках человека, которого убили.

– И что? Какая связь? – не унималась она, допрашивала, недоверчиво сверкая темными глазами.

– Этот человек был убит за какие-то махинации с квартирами. По подозрениям полицейских, он был в сговоре с черными риелторами. Его убили, когда что-то пошло не так. А у него обнаружился целый список номеров телефонов. Много мобильных, три городских. Два из них принадлежат вашей клинике. Уф! Все сказал!

– А с мобильными что?

– Они не отвечают. Они принадлежат частным лицам. Часть из них мне удалось установить самостоятельно. Вот список. Нет знакомых имен?

И Свишин, прекрасно понимая, что запросто может вляпаться, как, к примеру, капитан Артамонова с ним, достал из кармана куртки бумагу и протянул ее незнакомке.

Уже потом, часа два спустя, проанализировав все, что с ним произошло, он запоздало перепугался. Она ведь могла…

Да все что угодно! Вызвать полицию. Предупредить коллег. Вызвать каких-то своих людей. И его следов тогда точно не нашли бы никогда. Уж его-то точно.

Но это случилось спустя два часа – его запоздалые страхи. Пока же он напряженно наблюдал за тем, как она просматривает список из имен и фамилий.

– Идемте. – Она вернула ему бумагу, повернулась к нему спиной.

– Куда? – Свишин спрятал список в карман.

– Идемте ко мне. Я живу одна. Будем думать, что нам с вами со всем этим делать.

Ее квартира располагалась под самой крышей. То есть квартира сама на последнем этаже, и к ней еще прилагалось чердачное помещение, которое она выкупила и превратила в мастерскую. Где писала чудные картины.

– Потрясающе! – восхитился он совсем непритворно. – У вас талант.