Наталья Александрова: Последняя драма Шекспира

– Значит, первый претендент на роль Дездемоны – это вы! – Майор ткнула в сторону Лизы пальцем с кроваво-красным маникюром. Лизе показалось, что руки полицейской измазаны кровью. Кровью убитой женщины.

– И что из этого следует? – проговорила она растерянно, оглядываясь в поисках поддержки.

– Знаю я ваши театральные нравы! – повысила голос Акулова. – Вы за главную роль готовы убить!

– Но не в буквальном же смысле! – запротестовала Лиза.

– А вот это еще нужно проверить! – перебила ее полицейская. – Во всяком случае, у вас был мотив и была возможность! А тот, у кого есть мотив и возможность, это и есть подозреваемый!

– Так что, вы меня арестуете?

– Пока – нет, – с явным сожалением проговорила брюнетка. – Но я попрошу вас никуда не уезжать. Я с вами захочу еще встретиться, задать вам разные вопросы…

– Я себе представляю… – пробормотала Лиза себе под нос.

Она снова обернулась к коллегам, чтобы найти поддержку и сочувствие, и вдруг увидела, что вокруг нее образовался вакуум, пустота.

Все отодвинулись от нее, как от зачумленной, и вполголоса о чем-то переговаривались.

Тем временем на сцене появились какие-то незнакомые люди, которые тихо и уважительно заговорили с Акуловой – это приехала полиция. Мелькнул среди них абсолютно лысый мужчина с солидным начальственным животом, что-то спросил, с трудом протолкавшись к майорше. Она отмахнулась пренебрежительно, бросив ему что-то сквозь зубы. Мужчина не стал спорить и ушел, причем незаметно было, что он особенно огорчился.

Актеры потихоньку разошлись, одна Лиза растерянно стояла на сцене. Никто не позвал ее с собой, актеры обходили ее по широкой дуге и отводили глаза. Лиза опомнилась, выпрямила спину и теперь смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом. Никаких эмоций не отражалось на ее лице, хотя внутри бушевала буря.

Вот, значит, как. Теперь, значит, она для них как заразная. И ведь знают же прекрасно, что Лиза не виновата, это только та обжаренная майорша бросила обвинение наугад. Знаем мы этих, из полиции, им лишь бы побыстрее дело закрыть.

Ладно, раз ни от кого поддержки тут не дождаться, будем спасать себя сами.

Лиза немного выждала и прошла к гримерке Анны Коготковой.

Судя по словам Радунского, это было последнее место, где ее видели.

Однако на двери гримерки уже была наклеена бумажка с печатью – полицейские успели опечатать ее.

Лиза не ушла – она постучала в соседнюю дверь, за которой находилась костюмерная.

– Входите! – раздался за дверью слабый голос.

Лиза открыла дверь и вошла в костюмерную.

Костюмерша Надежда Константиновна сидела, согнувшись над длинным парчовым платьем, и тихо всхлипывала. Увидев Лизу, она вздрогнула, поджала губы, проговорила:

– Что вам, Лиза?

– Надежда Константиновна, поверьте, мне так же тяжело, как вам.

– Хотела бы поверить… – прищурилась костюмерша, но Лиза твердо встретила ее взгляд. И постаралась ответным взглядом выразить все, что знала. А знала она, что костюмерша Коготкову терпеть не могла. Она и вообще не слишком любезно с актерами обращалась. Лиза-то всегда норовила промолчать, конфликт погасить, Анна же не спускала. Она нервная очень была…

«Почему была?» – тотчас опомнилась Лиза. Это же не Коготкову убили, а какую-то постороннюю девицу, так отчего же костюмерша проливает крокодиловы слезы?

Надежда Константиновна верно прочитала ее взгляд.

– Сама не знаю, что на меня нашло. Вдруг представила, что там могла быть Аня. А мы с ней как раз перед спектаклем поругались. Платье на ней прямо висит. Я говорю – похудела ты очень, так нельзя, замучилась уже костюмы твои ушивать, а она – в крик: это у вас все шиворот-навыворот, шьете черт-те как, при царе Горохе, вручную и то лучше было!

Но я-то вижу, что с платьем все в порядке, я свое дело знаю. А что она похудела килограммов на восемь, так это точно, у меня глаз наметанный, с одного взгляда размер женщины угадать могу. Но хоть и не Анну зарезали, а все равно жалко, вот сижу и плачу…

– Но вы-то не верите, что это я могла ее убить?

– Ну… я не знаю… все считают, что больше некому…

– Да глупости, прекрасно знаете! Просто эта полицейская ищейка сумела во всех заронить подозрение. Но вы не такая, вы меня давно знаете и понимаете, что я на такое не способна!

Лесть сделала свое дело.

– Ну, вообще-то да… – Надежда Константиновна вытерла глаза, еще раз всхлипнула и проговорила:

– Нет, конечно, Лиза, вы на такое не способны. Но ведь кто-то… кто-то же ее убил? Это самое ужасное – что теперь я смотрю на всех и гадаю, кто из них убийца? Раньше я считала театр святым местом, где ничто плохое просто не может случиться, но теперь… Что делать? Что делать? – Костюмерша порывисто сжала руки.