Николай Псурцев - Крутой парень

Вагин вытащил из машины Дротика, ткнул его головой в мертвое лицо Лысого, просипел осевшим вдруг голосом:

— Видишь, сука, как я умею! Видишь?!

Дротик, зажмурившись, закивал головой.

— Мне нужен Птица! Понял?! Птица! — Вагин вмял ему ствол пистолета в нос.

— Он таится даже от меня. Я не знаю, где он дохнет, — вздрагивая, заговорил Дротик. — Но в воскресенье его ребята… Убери ствол, больно… Его ребята на Инвалидном рынке примут для него морфий… Ростовский… Я подскажу, как выйти на того, кто привезет, на этого ростовского парня. Птица только морфий уважает… Отпусти… Больно… Тошнит…

Вагин старательно расставлял деревянные фигурки на шахматной доске. Весь этому важному делу отдался. Ровнял фигурки чуть ли не до миллиметра, ставя их точно посередине клеточки, оглаживал их, словно живых, кивал одобрительно, что-то бормотал ласковое под нос, когда ладьи, ферзи и лошадки становились точно там, где он и хотел. Но ставил он их не в два ряда с каждой стороны, со стороны белых и со стороны черных — как это вообще-то водится, а в один ряд и белых, и черных — без пешек.

Расставил-таки.

Вздохнул свободно.

Выпрямился.

Выгнулся.

Потянулся.

И без подготовки упруго щелкнул пальцем по ладье. Фигурка, кувыркаясь, полетела вперед и с ходу снесла с доски три черные фигурки. Шахматы рассыпались по разным концам стола.

Вагин радостно захлопал в ладоши.

Дверь распахнулась шумно, и в кабинет быстро вошел высокий мужчина в форме подполковника милиции. Лицо длинное, бледное, волосы черные, короткие, приглажены один к одному, блестят, словно только что водой смоченные.

Сел на угол стола, заговорил напористо:

— Прокуратура разбирает вчерашнюю стрельбу. Недовольны твоим рапортом. Хреновый рапорт. Перепиши. Подробно, до минуты. С самого начала. И главное, почему задерживали вооруженных преступников вдвоем. Понял?

Вагин щелкнул по коню, конь процокал по доске и сшиб еще двоих черных мерзавцев. Вагин опять зааплодировал себе. Веселился.

Подполковник устало вздохнул, потер рукой лицо, будто умылся, произнес тихо:

— Я очень благодарен тебе, Вагин, за сына. За то, что ты вытащил его тогда из дерьма. — Он подался вперед. — Но я уже отдал тебе долг! Отдал! Я не раз тебя выручал, но больше не могу. Не могу! Есть предел! — он соскочил со стола, прошелся по комнате, руки в карманах брюк. — Я понимаю, почему вы пошли с Ивановым, вдвоем. Ты хотел пострелять вволю, понимаю, хотел быстро расколоть Дротика, потому что при наличии группы захвата он бы находился под их защитой, как это ни парадоксально, и ты не смог бы тыкать ему пистолетом в нос и орать на ухо всякие ужасы. Понимаю. Но это не метод! Это черт знает что, но только не метод… Именно за такую работу тебя выгнали из Москвы. Понизили в должности. Именно за такую! А тебе хоть бы хрен! Ты всего лишь два месяца у нас, а уже… — подполковник не договорил, махнул безнадежно рукой.

Вагин ферзем сбил еще двух черных гадов. Вскинул победно кулак вверх.

Подполковник неожиданно склонился над столом и, задыхаясь от негодования, сбросил со стола шахматную доску. С деревянным треском доска грохнулась о стену. Подполковник поднес палец к носу Вагина, выдохнул тяжело:

— Последний раз!

Вышел, с силой захлопнув дверь за собой.

Вагин откинулся на спинку стула, закрыл глаза, улыбнулся безмятежно.

В комнате полумрак. За окном светятся уличные фонари. Свет от них падает на стол. На столе бутылки. В них дорогие напитки. Вкусные. Виски. Джин. Несоветское шампанское. Несколько пачек иностранных сигарет. Почти нетронутая закуска. Икра. Икра. Икра. Икра… '

Конфеты.

Тихо мурлычет Хулио Иглесиас. Интимно.

Свет от уличного фонаря освещает и кровать, стоящую рядом со столом. На кровати двое. Целуются самозабвенно, возбужденно стонут, вскрикивают сладко, обнаженные, жаркие, истовые… Это Патрик Иванов и Оля. Та самая Оля, что работает в информационном центре, и которая Вагину злодея с помощью компьютера отыскала.

— Еще! Еще… — в забытьи громко шепчет Оля. — Еще! Не останавливайся! Не останавливайся, Вагин! Не останавливайся, Санечка…

Патрик Иванов замер тотчас. Приподнялся над Олей, спросил четко и ясно:

— Кто? — ударил Олю по щеке.

Женщина вскрикнула испуганно. Патрик Иванов поднялся. Потянул за собой Олю. Опять ударил ее. Сильнее. Оля заплакала. Патрик Иванов нашел ее одежду, швырнул женщине.

Пока она одевалась, курил. Голый. Потный.

Открыл дверь, вытолкнул Олю из квартиры. В ночь.