Ольга Баскова - Золотой конь Митридата

В тот миг силы покинули ее, и она зарыдала, как маленькая девочка, уткнувшись в широкую грудь военачальника.

— Они никогда не сделают это, — успокаивал ее Менофан, чувствуя, как увлажняются глаза, и стараясь, чтобы Клеопатра этого не заметила. — Они выдадут тело Митридату или сами похоронят ее по-человечески.

Женщина мотала головой и продолжала плакать. Менофан дал приказ к отплытию. Он не знал, не представлял, как сообщит Митридату ужасную новость.

Митридат сидел в тронном зале, поглаживая шерсть на шкуре леопарда. Шкура с оскаленной мордой и остекленевшими глазами всегда висела возле трона как напоминание о первой встрече с Гипсикратией. Местами мех протерся, уже не выглядел роскошно, но царь не променял бы его ни на какие богатства. Перебирая на шкуре потускневшие волоски, он прислушивался к шагам, ожидая, что его любимая войдет в комнату и они больше никогда не расстанутся. Когда послышался шорох, он напрягся всем телом, но понял, что это не Гипсикратия, и от страшного предчувствия забилось сердце. Благодаря проклятому дару предвидения, от которого он давно хотел отделаться, Митридат знал, что его любимой жене суждено умереть раньше его. И ненамного раньше. Если сейчас сообщат о ее гибели, то и его визит в царство мертвых к мрачному Аиду не за горами.

Тихо открылась дверь тронного зала, словно кто-то боялся принести ему мрачную новость, и израненная, в грязном изорванном хитоне вбежала Клеопатра.

— Отец… — Она бросилась к нему, рыдая, и он, приняв ее в свои объятия и сразу обо всем догадавшись, прижался к ней, вдыхая запах гари, и впервые заплакал. Не стало женщины, за которую он отдал бы все свое царство.

— Ты недолго будешь в одиночестве в царстве мертвых, — прошептал он, глотая соленую жидкость, — скоро я приду к тебе, любимая. Ты и не догадываешься, как скоро мы встретимся.

Немного придя в себя, Митридат распорядился отправить в Фанагорию к восставшим послов, выслушать их требования и — нет, уже не приказать, а попросить, чтобы они отдали тело Гипсикратии или достойно его похоронили. Гонцы вернулись ни с чем. Восставшие не собирались платить дань царю, заявили, что откалываются от Понтийского царства, но Гипсикратию похоронят достойно в фанагорийском некрополе. Лучшему резчику мрамора было поручено изготовить надгробную плиту, на которой он высек грустную надпись: «Гипсикрат, жена Митридата Евпатора, прощай!»

Дивноморск, 2017

Геннадий, заметив, как быстро закрылись глаза Ларисы, подумал, что опасное приключение явно шло ей на пользу. Она похорошела, хотя нервы, голодание и беготня должны были привести к противоположному результату. Идея отыскать сокровища полностью захватила женщину, и он был этому рад. Во всяком случае, ее больше не тревожили мысли о Стасе.

— Спи, дорогая. — Мужчина нежно прикоснулся к ее медным волосам, но она даже не пошевелилась, и Геннадий, аккуратно закрыв дверь номера, пошел искать Зураба. Тот возился на кухне вместе с женой, помогая ей готовить еду и давая наставления, сколько специй класть в блюда для постояльцев, хотя Манана в этом не нуждалась.

— О дорогой! — воскликнул он, увидев приятеля. — Как номер? Как обед? Всем ли довольны?

— Лучшего и не желали, — признался Геннадий. — Правда, скажу тебе честно, я постоялец беспокойный.

Кавказец понял его с полуслова:

— Что, кроме машины?

Быстров посмотрел в маленькое окошко на узорчатые листья инжира:

— Твой катер.

Одутловатое лицо оставалось невозмутимым:

— Проедешь до яхт-клуба, это пару километров. Я позвоню сторожу, он покажет, где ангар с моим красавцем. Надеюсь, ты его не угрохаешь?

— Ни в коем случае, — пообещал Геннадий. — Мы уйдем на рассвете. Машину я оставлю в яхт-клубе, а катер пригоню дня через три. Только, Зураб…

— Обижаешь, — процедил кавказец. — Зураб добро помнит. Ни одна живая душа об этом не узнает.

— Отлично. — Геннадий похлопал его по широкой потной спине, обтянутой белой майкой. — Сторожу позвонишь в полночь. Спасибо тебе.

Кивнув Манане, лицо которой почти полностью скрывал платок, мужчина вернулся в номер. На его удивление, Лариса не спала, просто лежала на кровати с открытыми глазами.

— Эта мысль не дает мне покоя, — призналась она, беря горячую руку Геннадия в свои потные ладошки. — Вроде прикорнула — и приснилось мне, как мы бегаем от солдат Митридата, преследующих нас за то, что хотим украсть сокровище.