Ольга Баскова - Золотой конь Митридата

— Видишь ли, автор этого пергамента не написал ничего конкретного. Да, у нас есть треугольник, мы вычислили его вершины, но в какой части треугольника искать клад? Автор явно не имел в виду его вершины. Если порассуждать, можно прийти к такому выводу и без подсказок об их объединении. В Керчи на горе Митридат все перерыто. Подземелья, построенные при царе, раскопаны археологами и изучены дигерами. Кстати, они и вспомнили легенду о том, что якобы после смерти царя один из жителей случайно наткнулся на пещеру, увидел коня, распилил его и утащил к себе. Нет, там нам делать нечего. Что же касается Фанагории… Я прочитала один любопытный факт. Малоизвестный ученый предположил, что конь может быть именно там: не зря Гипсикрат, будучи где-то неподалеку, услышав о восстании в этом городе, снарядила корабли и понеслась туда на всех парусах. Однако это тоже не аргумент. В Фанагории оставались ее дети. Неужели золотой конь все перевешивал? Сомневаюсь. Эта женщина героически билась и погибла, защищая близких, но не золото.

Геннадий кивнул после недолгого раздумья:

— Согласен. Что еще он мог иметь в виду автор?

— Смотри. — Лариса коснулась светящегося экрана планшета, на котором Быстров увеличил карту Черноморского побережья. — Вот высоты треугольника — Керчь, Фанагория и Синопа. Давай попробуем их объединить, то есть провести биссектрисы трех углов и посмотреть, где они пересекаются.

Геннадий усмехнулся:

— Это в Черном море, моя дорогая. Хочешь сказать, что корабль с Митридатом сбросил сокровище на огромной глубине?

— Почему сразу сбросил? — Лариса с удивлением посмотрела на него, подумав, что профессор Зенин был прав насчет Быстрова. У него отсутствовало нужное для историка логическое мышление и чутье. — Что, если царь собирался вывезти коня, а корабль по какой-то причине затонул в этом месте? Возможно, кому-то удалось спастись, и он стал автором пергамента. Почему бы и нет?

Геннадий молчал, опустив голову на руки.

— В пользу этой версии говорит то, что там еще не искали. — Лариса возбуждалась все больше и больше, ее глаза горели необычным блеском, щеки раскраснелись, и она стала похожа на девочку-школьницу, справившуюся с трудной задачей по математике. — И мы рискнем.

Быстров почесал чуть подросший ежик:

— А давай, — и хлопнул в ладоши. — А теперь спать.

Смерть Гипсикрат, I век до н. э.

Гипсикратию, мирно почивавшую в доме на острове, неподалеку от Фанагории, разбудила рабыня-римлянка, бесцеремонно тормошившая госпожу за обнаженное плечо.

— Беда, госпожа, беда! — кричала она, и ее худые белые руки опускались и опадали, словно в мольбе. — В Фанагории восстание. Его поднял Кастор, он убил Трифона.

Гипсикратия вскочила с кровати, отшвырнув простыню, белым лоскутом упавшую на пол, покрытый толстым персидским ковром:

— Этого не может быть! Митридат прислал корабли, кроме того, там наши воины.

— Так, так, госпожа, — лепетала рабыня, заикаясь. — Но восставшие обложили дворец дровами и подожгли их. Гонцы сообщают, что горит акрополь.

Женщина сжала кулаки и, набрав в грудь воздух, шумно выдохнула. Ей понадобилась секунда, чтобы обрести присутствие духа.

— Я сама оденусь, а ты буди всех воинов, — распорядилась она. — Наш корабль небольшой, но быстроходный. Он домчит нас до Фанагории за час.

Рабыня побежала исполнять ее приказание. Гипсикратия накинула легкий хитон, завязала сандалии, взяла боевое снаряжение, всегда находившееся возле ее ложа. На то она и амазонка, чтобы ни на минуту не расставаться с оружием. Услышав нестройный гул мужских голосов, она вышла из дома. Во дворе ее ждали воины во главе с начальником.

— Мы немедленно отплываем, — отрывисто бросила она. — В Фанагории восстание. Горит дворец. Там мои дети и дети Митридата. Я должна спасти их.

Как всегда, слова Гипсикрат действовали завораживающе. В белом хитоне, подпоясанном золотым тонким ремешком, в шлеме, с мечом в руке она, неукротимая, напоминала статую Афины Паллады, богини войны.

Воины погрузились на корабль. Гребцы, напрягая мускулистые спины, заработали веслами. Гипсикратия, стоя на палубе, всматривалась вдаль и первой увидела алое зарево над пригорком. Дворец, любовно построенный Митридатом, где они провели не одну счастливую ночь, горел.

— О боги, помогите нам! — прошептала она, вглядываясь в темное небо с серпом равнодушного месяца. — Только не сейчас, прошу вас! Пощадите моих детей!