Владимир Буров - 8, 9 — аут

— Покажи.

Мэр откинул полу пиджака, и даже вынул блестящий Глок из желтой кобуры. — Есть еще две запасные обоймы.

— Так много? — удивилась Пестелина. — Предполагается перестрелка, что ли?

— Так положено. Никто не согласится играть роль подсадной утки, без возможности защититься.

— Так мы, это… что, подсадные утки?! — ужаснулась Пестелина.

— Я разве не говорил? — спросил Мэр. — Просто так бесплатных путевок не бывает.

— Тогда мне надо было тоже выдать пистолет, — сказала дама.

— Ты не умеешь стрелять.

— Я не умею?! Да я биатлоном занималась пять лет. Пока училась в школе, и потом в институте еще два года.

— Это очень мало.

— У меня первый разряд. Если бы я больше ездила по соревнованиям однозначно получила бы мастера спорта.

— Для меня женщина стрелок только та, которая была, по крайней мере, чемпионкой мира. Как по телевизору. Или Олимпийской чемпионкой. А так…

— Хорошо, давай проверим. У тебя есть глушитель?

— Есть, конечно. Если я начну здесь стрелять, как ковбой в салуне, народ не поймет.

— Чего не поймет?

— Не поймет, что так поступать целесообразно даже в целях безопасности общества.

— Хорошо. Наверни мне глушитель. Я попаду отсюда в летящую на водой чайку.

Мэр посмотрел в иллюминатор.

— С другой стороны.

— Что?

— Смотри с другой стороны. Там открыт иллюминатор. Видишь, летают чайки?

— Не надо. Прошу тебя, не надо убивать чайку, — сказал Павел. И добавил: — Неужели тебе ее не жаль?

— Ну, ты мне не веришь.

— Для того, чтобы я тебе поверил, ты готова убить кого угодно?

— Думаю, да.

— Кошмар. Не зря Фрейд у нас запрещен. Ты, кстати, где его взяла?

— Купила.

— Где?

— В Москве, в Букинисте.

— Не может быть.

— Ну, значит, я не помню, откуда он взялся. А! Я же взяла его в твоей библиотеке.

— Думаю, мне придется запереть от тебя некоторые книги.

— Значит, ты не дашь мне пистолет?

— Нет, конечно.

— Хорошо. Буду ждать, когда тебя убьют или ранят. Уж тогда я постреляю.

— Ты так легко желаешь мне смерти?

— Прости. Я хотела сказать, когда тебя только ранят. Ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Вот тогда только я возьму этот блестящий Глок из твоей чуть подрагивающей руки. Быстро проверю обойму, и та-та-та-та-та. — Потом еще пять контрольных: в лоб и четыре в грудь. Как Ким Бэсинджер. Чтобы вся его поганая требуха была похожа на фарш, пропущенный через мясорубку. Надеюсь пули здесь, как для киллера, разрывные?

А как ты думал? Мы не должны упустить этот, может быть, единственный шанс. Тут: или он нас, или мы его.

В ресторан еще не поднялись, сидели в своем номере Комдив, его сын Юрий и его дочь Софья. Она, между прочим, тоже ехала не за свои деньги. У нее тоже было приглашение, хотя в боях она по плану не участвовала. Комдиву Леониду Леонидовичу пришлось оставить свою дивизию на заместителя. Ехать он не хотел, но пришел приказ из Министерства Обороны, что:

— Ехать надо. — На Волге сейчас хорошо.

— Чем там хорошо? — спросил сам себя Леонид. И сам же ответил: — Там река. Река. Там рыба.

Стерлядь разрешалось ловить прямо с парохода.

— Или берите лодку. И с лодки таскайте одну за одной.

— Сколько можно ловить? — спросила София. И добавила: — А то в некоторых странах, я слышала, ловить можно только при условии, что рыбу потом надо выпустить опять в озеро.

— Ну, у нас не озеро, а большая общенародная река. Еще во время правления Никиты Сергеевича был принят закон Хема.

— Это сколько? — спросил Юрий.

— Да, действительно, долго спорили, сколько можно разрешить ловить стерляди простому человеку из демократического общества. Были самые разные предложения. От тонны до одной рыбины. Наконец, все прочитали Хемингуэя, и приняли закон:

— О шести. — Он там ловит на перекатах шесть лососей. Мог бы больше — не стал. Так и здесь решили делать. Тогда все начали делать по Хемингуэю. Даже туристические походы в школах обязательно включали в себя рыбалку. И не только рыбалку. Кофе в ночном лесу. Утром красное вино и тарелка свежей клубники. Каждому. Вино, правда, пили только учителя и физрук. Детям, естественно, не разрешалось.

— Ну, и правильно, — поддержал рассказ капитана корабля Леонид Леонидович, — зачем тогда и читать книги Нобелевского Лауреата, если в жизни потом поступать по-другому.

— Жаль, быки только не прижились здесь, — сказал капитан. — А то бы и у нас была коррида.

— Почему? — спросила София.

— Почему не прижились? — задумчиво переспросил капитан теплохода. — Так и не был принят закон о мясном животноводстве. А только мясные быки, такие здоровые бычищи могли участвовать в битвах с людьми и лошадьми на арене.