Юрий Кларов - Криминальные романы и повести. Сборник. Кн. 1-12

Бросая взгляд на улицу, я почти всегда видел Сычова — моего предшественника, ушедшего с поста участкового инспектора милиции совсем не по своему желанию и теперь обслуживающего днем тир, а вечером кинопередвижку клуба.

Я не испытывал к Сычову никаких плохих чувств, хотя и знал, что его разжаловали и уволили. За что — мне в районном отделе внутренних дел толком не объяснили. Говорили, что он большой любитель свадеб и поминок, которые привлекали его из-за этого самого проклятого зеленого змия. Как относится ко мне он, я понял довольно скоро. Но об этом я еще расскажу.

Дверь Ксении Филипповны Ракитиной — напротив моего кабинета. И как ни выглянешь, всегда настежь. Добрая пожилая женщина — председатель исполкома сельского Совета. Взгляд у нее нежный, ласковый. И даже с какой-то жалостинкой. Так смотрел на меня только один человек — бабушка, мать отца.

Когда я ехал в Бахмачеевку, в колхоз имени Первой Конной армии, в РОВДе сказали, что исполком сельсовета выделит мне комнату для жилья. Ракитина решила этот вопрос очень быстро. Она предложила поселиться у нее, в просторной, некогда многолюдной хате, в комнате с отдельным входом.

Ксения Филипповна зашла в мой кабинет и спросила:

— Как идут дела, Дмитрий Александрович?

— Я тут составил план кое-каких мероприятий по борьбе с пьянством. Хочу ваше мнение узнать. Надо порядок наводить…

— Что же, — говорит Ксения Филипповна, — давай план, посмотрим. Действительно, порядок бы навести неплохо. — Она чуть-чуть улыбается. А я краснею и отвожу взгляд.

Сычов вышел из магазина. Карман его брюк оттопырен. Я машинально взглянул на часы. Пять минут третьего. Он нырнул в темную пещеру тира и растворился в ней.

Мои мысли снова переключились на магазин, потому что из него вышел длинный парень в майке и синих хлопчатобумажных штанах до щиколоток. Бутылку он нес, как гранату, за горлышко.

Парень, пригнувшись, заглянул в тир и также провалился в темноту…

— Я у вас почти месяц и поражаюсь: не продавщица, а клад… Спиртные напитки продает, как положено, ровно с двух.

Ракитина кивнула:

— Дюже дисциплинированная Клавка Лохова. До нее мы просто измучились. Чуть ли не каждый месяц продавцы менялись. То недостача, то излишки, то левый товар. Хорошо, напомнил, надо позвонить в райпотребсоюз, чтобы отметили ее работу. Она у нас всего полгода, а одни только благодарности от баб. Вот только мужик у нее работать не хочет. Здоровый бугай, а дома сидит. Вы бы, Дмитрий Александрович, поговорили с ним. В колхозе руки ой как нужны!

— Обязательно, — ответил я. — Сегодня же.

Честно говоря, те дни, что я служу, просто угнетали отсутствием всяких нарушений и крупных дел. Не смотреть же все время в окно?

И вот опять мелочь — тунеядец. Странно, почему Сычов не призвал к порядку этого самого Лохова?

Ксения Филипповна уходит.

Мне жаль эту женщину, потому что в Бахмачеевской она живет одна. Четверо ее детей с внуками разъехались. Она заготовляет нехитрые крестьянские гостинцы и отсылает им с любой подвернувшейся оказией. Но с другой стороны, ее отношение ко мне, двадцатидвухлетнему офицеру милиции, как к маленькому, начинает беспокоить меня. Не подорвет ли это мой авторитет?

Звонит телефон.

— Участковый инспектор милиции слушает, — отчеканиваю я.

— Забыла сказать, Дмитрий Александрович… (Я не сразу догадываюсь, что это Ксения Филипповна. Ее голос слышно не в трубке, а через дверь.) Когда вы вчера уезжали в район, к вам тут Ледешко приезжала с жалобой.

— Какая Ледешко?

— Из хутора Крученого. Я пыталась поговорить с ней, да она и слышать не хочет. Вас требует. Говорит, грамотный, разберется. — Ракитина засмеялась. — И приказать может.

— Я был на оперативном совещании в райотделе. А заявление она оставила?

— Нет. Сказала, сама еще придет.

— А какого характера жалоба?

— Насчет быка…

В трубке смешок и замешательство. Потом:

— Вы сами разберетесь. Баба настырная. С ней посерьезней.

— Спасибо.

Через пять минут Ксения Филипповна заглянула ко мне.

— Будут спрашивать, я пошла до почты. Сашка, внучек, школу закончил. Надо поздравить.

— Конечно, Ксения Филипповна. Скажу.

Я видел, как она спустилась с крыльца и пошла на больных ногах через дорогу. И понял, почему насчет Ледешко она звонила: ей трудно было лишний раз выбираться из своего кабинета.

Трудно, но не для внука.

…Вернулась она скоро. Я, заперев свою комнату, вышел на улицу. Закатил в тень старой груши свой новенький «Урал», еще с заводскими пупырышками на шинах, и медленно направился к магазину.