Эрик-Эмманюэль Шмитт - Человек, который видел сквозь лица

– Да.

– И эти мертвецы еще не все сказали. Они ищут чужое ухо, чужие уста, чужую руку, чтобы наставить нас, насытить, обогатить. Они еще говорят. А я всего лишь эхо их голосов. Какая честь!

И он хохочет. Его лицо светится от удовольствия, он обожает философствовать.

– Благодаря твоим видениям, Огюстен, можно перетряхнуть массу устаревших понятий. Так, например, речь мертвых, обращенная к живому писателю, такому как я, – это уже не пустые слова, это влияние.

– Верно!

– И оценка наших ошибок также проистекает из критики мертвых.

– Несомненно.

– И уверенность, которая внезапно посещает нас, – это результат их одобрения.

Он потирает лоб.

– Я никогда не считал себя творцом – я скорее писец. Все идеи, все подробности, все эмоции моих героев переполняют меня, хотя я знать не знаю, откуда они берутся. Но теперь все ясно: мертвые! Я совершенно точно описывал места, где и ноги моей не было. Работая над романом «Евангелие от Пилата», я выдвинул несколько гипотез, которые впоследствии получили подтверждение из документов, найденных на Ближнем Востоке. Значит, это всё мертвые! И ведь я описываю не только прошлое, я заглядываю и в будущее. Думая, что мне помогает только собственное воображение, я создал множество текстов о нашем обществе, о деньгах, о миграции, и впоследствии реальная действительность все это полностью подтвердила. И это тоже заслуга мертвых! Везде и всегда – мертвые! Знаешь, как называется мой кабинет? Я придумал ему имя, в подражание Флоберу, который окрестил «иерихонской трубой» комнату, где он по сто раз читал вслух свои произведения. Так вот, я работаю – то есть слушаю и записываю – в своей «слуховой трубке».

И, положив ладони на стол, он пристально смотрит мне в глаза:

– Так кто же пишет, когда я пишу? Кто действует, когда я действую?

Я хватаюсь за этот вопрос, чтобы поделиться с ним своими послеполуденными размышлениями:

– Месье Шмитт, я как раз задавал себе этот вопрос, записывая интервью с вами. Кто проявляет жестокость? Бог через человека? Или сам человек, который использует Бога как извинение или предлог? Вы склоняетесь ко второму варианту, но можно ли в этом убедиться?

– А вы читали произведения Бога?

– Что-что?

– Читали ли вы три книги, им написанные, – Ветхий Завет, Новый Завет, Коран?

– И да и нет, так… отрывки…

– Вот в чем проблема: Он слишком много всего понаписал…

– А мне следовало бы их прочесть?

– Да, я вам советую. Но предупреждаю: когда вы закончите, у вас возникнет еще больше вопросов по поводу автора.

– Например?

– Всерьез ли Он угрожает? Откуда у Него это примитивное стремление толкать людей на преступления, на месть? И главное, почему Он…

Шмитт замолкает, трет подбородок, наморщенный лоб, глаза, еще более темные, чем обычно.

– …почему Он взялся за это трижды?

– Не понял?

– Почему Бог написал три книги? Разве Он не все сказал в первой – в Ветхом Завете? И зачем вернулся к этому в Новом Завете – что́ Он забыл вложить в первую книгу и решил добавить во вторую? И наконец, неужели Он настолько разочаровался в Новом Завете, что несколько веков спустя решил подарить нам Коран?

И он откидывается на спинку стула.

– О, эта проклятая судьба писателя – в данном случае Бога! Трижды переписывать свое послание к людям… И как определить, добился ли Он прогресса между первым сочинением и последним?

Шмитт растерянно смотрит в потолок.

– Насколько я, в глубине души, познаю Бога-Творца в молитве или в состоянии благодати, настолько же Бог-писатель для меня непостижим.

Он тяжело вздыхает:

– А ведь мы с Ним коллеги.

И он хохочет. Я тоже смеюсь и отвечаю:

– Вот поистине идеальное интервью, важное интервью, всеобъемлющее интервью, способное просветить все человечество, – интервью с Богом! «Здравствуйте, господин Бог, я пришел расспросить Вас о Вашем литературном творчестве».

Шмитт с рассеянной улыбкой пристально смотрит мне в глаза, словно пытается проникнуть в душу.

– Огюстен, а ведь вы сумели бы провести такое интервью с Богом.

И кивает в подтверждение своих слов: видно, что его слегка удивила эта очевидная мысль.

– Да-да! Вы именно тот человек, которому такое под силу.

Меня забавляет этот дурацкий разговор, но я охотно включаюсь в игру:

– А почему именно я?

– Потому что вы наделены тончайшей интуицией и открытым сердцем, восприимчивы ко всему, что выражает каждый из нас. И главное, ваш дар!

– Мой дар?