Эрик-Эмманюэль Шмитт - Человек, который видел сквозь лица

Шмитт внимательно смотрит на меня, его лицо подергивается от нервного тика.

– Не бойся, Огюстен, ты – полон. Твое лицо, твое молчание – все в тебе ясно свидетельствует о том, что в твоей голове кипят тысячи мыслей, и когда-нибудь они вырвутся на свет божий.

С этими словами он покидает меня и направляется к Майе, которая штудирует свои учебники по юриспруденции, жарясь на солнышке.

«Теперь я могу тебе сказать: пожары в Шарлеруа устроил я!»

Так я и думал. Вздохнув, я посылаю в ответ одно короткое слово:

«Все?»

Момо тут же отвечает:

«Все. Я гонял на мотороллере из конца в конец, и никто меня не заподозрил».

«Как же ты вывел из строя камеры наблюдения?»

«Очень просто: бросил клич на „Фейсбуке“: „Операция Свобода“ . Наши ребята среагировали все как один. Тех, кто разбил камеры, потом замела полиция. Всех… но не меня!»

«Хитро придумано!»

«Я знаю: ты считаешь меня любителем, молокососом. Но это придало мне храбрости. Теперь я готовлю кое-что получше. Намного, намного лучше. Шикарное будет представление!»

На это я не отвечаю: пускай помучится – может, захочет рассказать мне все поподробнее. А в качестве наживки коротко пишу ему:

«На обратном пути, между двумя рейсами. Позвоню, как только смогу. До связи».

И закрываю ноутбук. Стоит ли проинформировать Терлетти? Ответ напрашивается сам собой, но я решаю его игнорировать. Терлетти подождет. Нечего сажать за решетку невиновных…

Проходя мимо музыкального центра, ставлю диск с песнями Умм Кульсум – другой, настоящей, – я начал ее слушать после ухода из газеты. На фоне пения скрипок с их вкрадчивыми пиццикато ее голос, гибкий, густой, ласкающий, течет медовой струей, играет тысячами оттенков. Умм Кульсум не просто поет – она трогает мое сердце, ласкает нежно, как мать, как сестра, как возлюбленная. Мои заботы бесследно растворяются в этих тягучих мелодиях, тело становится моим лучшим другом. Я погружаюсь в сладостное небытие на волнах этой музыки.

И вдруг до меня доносятся какие-то дробные, сухие, четкие удары.

Откуда они, эти звуки? Может, это потрескивают потолочные балки, которые грызет жучок-древоточец? Убавив громкость звука, я поднимаю глаза к потолку в поисках трещин, трухи. Нет ничего. А удары звучат все чаще.

Прислушавшись, я определяю, что шум идет со стороны окна, выходящего на улицу.

Выглядываю из него и вижу на дороге за стеной следователя Пуатрено в сопровождении верного Мешена, которая бросает в оконо мелкие камешки.

В полном изумлении я распахиваю створки. Как она меня нашла?

Пуатрено кричит:

– Ну слава богу, наконец-то! Открывай, надо поговорить.

– Я не имею права принимать здесь гостей. Так я обещал своему хозяину.

В этот момент из ворот замка, в полусотне метров от нас, выезжает черная машина, увозящая куда-то Шмитта и Майю.

Следователь Пуатрено пожимает плечами:

– Ну и кто ему донесет?

– Странные у вас все-таки методы…

– Тебе ли жаловаться?! Может, ты предпочитаешь, чтобы я вызвала тебя к себе в кабинет?

– Ладно, иду.

Спускаюсь и отпираю калитку для прислуги. Следователь Пуатрено тотчас проскальзывает внутрь и кричит своему помощнику:

– Мешен, а вы сидите в кафе, пока я не позову.

– Слушаюсь, госпожа следователь.

Она глядит, как он бредет по дороге – неуклюжий, прихрамывающий, суетливый, – и у нее вырывается:

– Вот бедняга…

– Вы с ним плохо обращаетесь.

– Я?

– Не поручаете ему ничего интересного.

– Этому разгильдяю? Это все равно что спрашивать у коровы таблицу умножения!

– Вы сравниваете его с коровой? Не очень-то любезно.

– Ты прав: корова хотя бы умеет давать молоко.

– А тогда зачем вы требуете, чтобы он вас везде сопровождал?

– Да ничего я не требую. Он сам ходит за мной по пятам – видимо, думает, что в этом и состоит его работа. Ладно, не будем терять даром время, я сюда приехала не для того, чтобы рассуждать о Мешене. Где бы нам расположиться?

Я веду ее в тот уголок сада, где стоит мой домик с мансардой, состоящий из спальни, кабинета, душевой и кухоньки.

– Да это настоящий Версаль! – восхищается Пуатрено.

Она разглядывает книги на полках, подобранные Шмиттом, и удивленно констатирует:

– Надо же, сам – писатель, а читает книги других авторов!

– Естественно.

– Нет, совсем даже не естественно. Это все равно что бык, который питается бифштексами.

Но я раздражен ее бесцеремонным вторжением и первым делом хочу выяснить, как это ей удалось.