Лаура Липман - Девять пуль для тени

И тем не менее что-то не давало ей покоя. Порывшись в папках, валявшихся на соседнем сиденье, Тесс отыскала фотографию Тиффани Гантс, ту самую, которую сделали, когда девушка закончила школу. Копна темных волос, узкое, изящное личико. Примерно так же, наверное, выглядела и Люси до того, как остригла волосы. Тот же самый тип, решила Тесс. Даже жизни обеих девушек были в чем-то схожи. Не слишком удачный дружок, разрыв, за которым последовала попытка начать новую жизнь, переезд, новый возлюбленный и близкое счастье. И вдруг чья-то жестокая рука одним ударом уничтожает все, словно ураган, тупая и грозная сила, которой ничто не может противостоять. Женщина мертва, жизнь мужчины сломана, возможно, навсегда.

А ураган равнодушно проносится мимо, оставляя после себя разрушения и смерть, в поисках новой жертвы.

Тесс вернулась в закусочную, отыскала телефонную книгу и вырвала страницу с фамилией, которая вдруг всплыла в ее памяти. Включив фары и придерживая страницу одной рукой, она принялась петлять по улицам Норт-Иста, снова и снова утыкаясь в тупики и глухие переулки, которые преследовали ее весь этот день. Тесс уже стала бояться, что она угодит в канаву или пропустит очередной поворот и влетит в одно из тех деревьев, которые черным ручейком текли вдоль обочины.

В конце концов ей все-таки удалось отыскать нужный дом — белое бунгало с кокетливым крылечком, которое отделяла от воды только узкая полоска берега. Перед домом была маленькая пристань, и в лунном свете на воде призрачным силуэтом покачивалась крохотная лодка. Дом казался погруженным в темноту, только лившийся из окна мерцающий голубоватый свет говорил о том, что внутри работает телевизор.

У открывшего ей дверь мужчины были всклокоченные рыжие волосы, грустные голубые глаза, а круглое лицо так густо усыпано веснушками, что издалека оно казалось почти оранжевым.

— Меня зовут Тесс Монахэн. Я частный детектив из Балтимора. Мне кажется, в деле Люси Фэншер есть одна деталь, которую до сих пор не заметили.

— Вы как раз вовремя, — кивнул Карл Дьюитт.

— Я сохранил все, — сказал Карл Дьюитт. — То есть, конечно, копии всего, что было. Ни одного из служебных документов я не забрал, даже свои собственные заметки и то оставил. Зато сделал ксерокопии всего, что смог найти.

Он рылся в огромной картонной коробке, проглядывая ворох каких-то бумаг, недовольно хмурился, видимо, не находя то, что искал. Коробка красовалась прямо посреди комнаты на полу — такое впечатление, что Дьюитт ждал, когда Тесс постучит в дверь, и заранее подготовился, чтобы не терять времени. Или не Тесс, а кто-то еще. Судя по многочисленным кружкам на ее крышке, хозяин попутно использовал ее вместо кофейного столика, когда коротал вечера, сидя в кресле перед огромным, почти во всю стену, плоским экраном телевизора.

Наконец, отыскав конверт с какими-то фотографиями, он бросил их Тесс. Тесс обрадовалась, но почти сразу же пожалела об этом. Лучше бы она их не видела. Ужаснее снимков, на которых полицейский фотограф запечатлел отрезанную голову бедной Люси Фэншер, были только сделанные двумя днями позже снимки ее обезглавленного тела. Впрочем, на самого Карла это, похоже, не произвело особого впечатления. Что-то рассеянно насвистывая себе под нос, он продолжал ожесточенно рыться в куче бумаг. Казалось, он ничуть не удивился тому, что поздним вечером у него на крыльце появилась совершенно незнакомая женщина и, объявив, что она, мол, частный детектив, принялась уверять, что дело об убийстве Люси Фэншер может быть связано с другим убийством, во Фредерике, случившемся несколькими годами раньше. Если бы у Тесс спросили, как воспринял это известие Дьюитт, она бы сказала, что он был просто счастлив. Можно было подумать, что ее появление пробудило его от спячки, и сейчас он только что не приплясывал от возбуждения.

— А вы знали Люси Фэншер до… — Тесс замялась, силясь найти подходящие слова.

Карл с трудом оторвался от коробки:

— До того, как нашел на мосту ее голову, вы хотите сказать?

— Да.

— Норт-Ист не такой уж маленький, знаете ли. Впрочем, возможно, мне случалось пару раз видеть ее в городе. Что ж, хорошо, коли так.

— Не понимаю… Почему хорошо?

— А вам бы хотелось наткнуться на труп человека, которого вы знали всю свою жизнь? Который жил рядом с вами, дышал, двигался? — Все это было сказано абсолютно ровным, бесстрастным тоном. К этому времени Карл, похоже, отыскал наконец то, что было ему нужно, и вновь уселся в свое продавленное кресло — единственный предмет мебели в этой крохотной гостиной, который подходил ему в прямом и переносном смысле слова. За многие годы, проведенные в этом кресле, оно практически приняло форму его тела и теперь облегало его, словно перчатка. Остальная комната вполне могла бы принадлежать и женщине: сплошные вязаные салфеточки, вазы с цветами и мебель, обитая веселеньким глянцевым ситцем.