Елена Арсеньева - Неизвестная пьеса Агаты Кристи

— Китай! — с наслаждением провел по нему ладонью Климов. — Антикварная вещь!

— Ну, это студенческие, — бросила Валерия, втискиваясь между Женей и мужем (так-так…) и небрежно сдвигая целую стопу фотографий. — Это вам вряд ли интересно будет.

— Да почему? — удивился Климов и потянул к себе стопку. Валерия не удержала свой край, и снимки черно-белыми пятнами рассеялись по полу.

Женя съехала с дивана и принялась лихорадочно собирать их, с твердым намерением не выпускать из рук до тех пор, пока не выяснит подноготную каждой из запечатленных там брюнеток. И вдруг замерло сердце: прямо ей в глаза улыбчиво глянул… Александр Неборсин.

Тот самый, застреленный в своем синем «Мерседесе»! Правда, парню на фотографии было лет восемнадцать, но взгляд уже выдавал весьма опытного ценителя женской красоты.

И тотчас сердце замерло вновь: рядом с Неборсиным — Сергей Климов! Такой же молоденький, одетый более чем странно: в жокейскую шапочку с козырьком и камзол с номером на груди. А Неборсин выглядел, будто ковбой с Дальнего Запада в настоящем «стетсоне».

В эту минуту Валерия нагнулась с дивана, и ее желание выхватить фотографию показалось Жене столь откровенным, что она решила тактично не обратить на это внимания, однако на всякий случай поднесла фото к самым глазам, демонстрируя клиническую близорукость. В конце концов, не станет же Валерия вырывать портрет, рискуя выцарапать гостье глаза!

— О, жокей! — обрадовалась Женя с самым простодушным видом, на который только была способна. — Помню, вы говорили, Сергей, что играли жокея в студенческом спектакле. Это он и есть?

— Господи! — сразу помолодев, Климов выхватил у нее фотографию — Я про эти снимки уже сто лет забыл. Лера, смотри, это же Сашка Неборсин! Ну и рожа! — Он брезгливо дернул уголком рта. — Что вы, девчонки, в нем находили, понять не могу. Пошлый бабник. Погоди, но ведь оставались и другие снимки спектакля… — Позабыв о боли, Климов самозабвенно перебирал шуршащую, будто осенние листья, охапку. — Вот еще, еще… Неужели все?!

— Да вспомни, сколько мы их раздарили, — неприязненно сказала Валерия, очевидно, почувствовав недоумевающие Женины взгляды и согнав наконец с лица встревоженное выражение. — Я вообще думала, что их уже не осталось.

«Тебе этого очень бы хотелось! — уверенно подумала Женя. — Значит, вы были знакомы с Неборсиным? Как интересно-о… А почему Лере так тяжко об этом вспоминать?»

— Вот! — торжествующе возопил Климов, выхватывая из вороха большую, размером с целый лист, фотографию с обломанными уголками и любовно разглаживая ее. — Вот, Женя, посмотрите: вся наша труппа. Весь наш спектакль.

Он схватил Женю за руку и нетерпеливо втащил на диван — по другую сторону от себя, так что все прежние маневры его жены пропали втуне.

Сделав вид, что не слышит явственного зубовного скрежета, Женя со всем вниманием уставилась на фото и опять увидела молодого Неборсина. Он возлежал на деревянном стуле, задрав на стол сапоги с ужасающими шпорами. На сцене по мере сил была воспроизведена обстановка американского салуна. В одной руке Неборсин держал бутылку виски (правильнее сказать, из-под виски), а в другой — «смит-и-вессон» такой величины, которая сразу выдавала его бутафорское происхождение. Рядом, оседлав стул, мчался в воображаемой скачке жокей — Климов. Сбоку обнималась парочка: точеная блондинка с кукольным личиком, одетая в мини-мини-кожу и сапоги выше колен, и хилый паренек, похожий на пастора. Здоровяк в ковбойке с задиристым видом демонстрировал кулачищи. Долговязый парень в мотоциклетном шлеме, очках и комбинезоне, очевидно, автогонщик, аплодировал высокой девушке с разлохмаченными волосами и в белом балахоне. Она имела какой-то мокрый вид, словно не так давно была вытащена из воды. Она здорово напоминала бы утонувшую Офелию, не будь столь жгуче-черноволосой. Но стоило Жене бросить один лишь взгляд на это худое, резких очертаний, зловеще-красивое лицо, как она поняла, что нашла свою роковую брюнетку.

Женя узнала ее мгновенно, ни разу не встречая прежде, не зная имени, не услышав ни единого слова даже о ней, не то что от нее! Тонкие губы, длинноватый хищный нос, брови вразлет, сверкающие глаза… Да, это не крошка Офелия с ее песенками про незабудки и розмарин. Эта пиковая дама не боится ни бога, ни черта, иначе разве стала бы она метать дротики-дартс в круг, прикрепленный на грудь… скелета с огромной косой в клешнятой руке?

— Лера, Лера, помнишь? — возбужденно верещал Климов. — Как эта пьеса называлась? «Ты проиграла, Смерть!» — так, кажется?