Франко Энна - Римское дело комиссара Сартори

Он выехал в первой половине дня за рулем автомобиля без отличительных знаков, и когда добрался до побережья Торваяники, у него уже было ощущение, что он въезжает в другой мир, лучший, чем мир горожанина. Сквозь тучи проглядывало солнце, создавая торжественную атмосферу, которая нравилась Франческо Сартори и которая уносила его в далекую эпоху, где его волшебные сны казались реальностью.

Было без пяти три, когда комиссар преодолел решетчатые ворота виллы Соларисов в Анцио. Он был встречен лаем собак и взглядами женщин, занятых работой на ферме. Мальчик загонял теленка в огромный двор, пропахший сеном.

Сартори остановил автомобиль под портиком и ступил на землю. Не было видно крепкой фигуры Марко Радико; другие же ограничились тем, что наблюдали за ним с невозмутимым видом.

Он обратился к мальчику лет тринадцати, который прервал свой бег, чтобы исподтишка осмотреть вновь прибывшего.

— Командор Соларис дома?

Мальчик ответил пожатием плеч.

— А монсеньор?

Еще одно пожатие плеч.

— Черт побери! — пробурчал сквозь зубы Сартори. Он дошел до внутренней парадной лестницы, поднялся к обширной комнате, молчаливой и полной воспоминаний.

Слуга с видом идиота, с ниткой слюны в углу рта, замер при его появлении и издал неестественный смешок.

— Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из синьоров, — заявил комиссар. — Если нет командора и монсеньора, то — с судьей.

Человек продолжал смеяться с тупой гримасой слабоумного.

Сартори заорал:

— Ты понял? Доложи обо мне хозяину…

Тот подскочил от страха и убежал.

— Ну что здесь за люди? — возмутился Сартори.

В прихожую вошла служанка, которая два дня назад накрывала на стол. Несмотря на годы, она двигалась проворно. У нее были живые глаза на морщинистом, бледном лице.

— Добрый день. Прошу вас извинить за Витторио, — сказала женщина. — Он дурачок от рождения. Мы его держим из милосердия! Он — сын одного из слуг этого дома. Хотите поговорить с кем-нибудь?

— Если возможно.

— Дома только синьор судья. Не знаю, если его превосходительство будет в состоянии.

Его превосходительство! Феодализм не сдавал своих позиций, вопреки всем событиям последних двадцати лет. И это рядом со столицей.

— А синьорина Марина дома?

Тень недоверия легла на морщины женщины.

— Нет, синьор, ее нет.

— Тогда сделайте так, чтобы я поговорил с судьей Соларисом, — потребовал Сартори.

— Я попробую. Извините. Садитесь.

Женщина вышла, передвигаясь с большой скоростью, несмотря на длинное, почти до пят, черное одеяние. Комиссар осмотрелся вокруг. Атмосфера этого дома была действительно тягостной; по крайней мере, на него она оказывала гнетущее воздействие, потому что вызывала в его памяти очень грустные сцены из его прошлого.

Полицейский услышал скрип в соседней комнате. В инвалидном кресле на колесиках, которое толкала старая служанка, въехал судья Соларис.

— Где, где? — проговорил старик. — Это хорошо, что вы приехали. Я не понял, кто вы на самом деле, но чувствую, это хорошо, что вы вернулись.

— Добрый день, синьор судья, — поздоровался комиссар.

Служанка прошептала:

— Говорите громче, он глухой.

— Дура ты! — распрямился судья. — Я не глухой, у меня просто много мыслей. Вы доктор из того вечера? Может, вы думаете, что я болен?

Сартори с трудом растолковал старику, что он не врач, а доктор-юрист; потом открыл ему, кто есть на самом деле.

— Полиция? Вы из полиции? Браво! Очень хорошо! Что ни говорите, а у нас в Италии отличная полиция. Знаете, что мне почти девяносто лет? Но я не выживший из ума олух, как думают мои сыновья. Сыновья! — ухмыльнулся он, вращая почти потухшими зрачками. — Дети — это дети до двадцати лет или в этих пределах. Потом они становятся чужими. По крайней мере, так произошло со мной. Может быть, я был никудышным отцом, а может, надо благодарить моего отца. Вы меня слушаете?

Сострадательная улыбка появилась у Сартори.

— Я слушаю вас, синьор судья.

Глаза старика шарили в окружающей полутьме, усмешка разглаживала бледные губы.

— Судья, — пробормотал он. — Я был судьей. Кассационным, знаете? Проливал свет в почти неразрешимых делах, а сейчас. Хорошо, синьор. Что я могу сделать для вас? Что может сделать для правосудия дряхлый старик?

Служанка за спиной судьи стояла неподвижно и делала вид, что ничего не слышит и ничего не видит. Сартори не счел необходимым удалять ее.

— Ваше превосходительство, — начал комиссар, идя на компромисс с самим собой, — вы помните Катерину? Катерину Машинелли, некоторое время служившую нянькой у вашей невестки.