Сара Пинборо - 13 минут

Мама Дженни сохранила все газеты. Дженни сказала мне об этом, закатив свои красивые оленьи глаза, когда увидела их у меня на кровати. Судя по всему, они теперь в альбоме для вырезок, куда попадали и неудачные фотографии Дженни. Это выглядело так, будто всем хотелось взять себе частичку переживаний из-за того, что я чуть не погибла. Хотя это вызвало у меня улыбку. Мама Дженни не от мира сего. Она бедная, по крайней мере, если сравнивать с достатком среднего класса, в том числе и с нашими с Хейли семьями, и слишком часто выпивает. Она беднота, жалкая провинциалка, и Дженни очень сильно старается отмыться от этого – в переносном смысле. Но иногда ты все равно можешь почувствовать этот запах, исходящий от нее. Легкий аромат отчаяния . Я знаю, это недостойные мысли, но это правда.

– Я что, через много лет буду смотреть на эти вырезки и думать: «О-о… а ведь Таша однажды чуть не утонула! Как мило!» – покашливая как старушка, сказала Дженни.

Я отметила техническую ошибку в ее заявлении. Я утонула . Там не было никакого чуть не . Но я промолчала.

Затем настала очередь Хейли. Она не смотрела на меня. Сложив газеты и заправив идеальные волосы за уши, она небрежно сказала:

– Я писала тебе.

Она держалась настолько бесстрастно, что я поняла: ее очень обидело то, что я не ответила на ее сообщение. Я все еще их лидер. Даже после всего этого. Может, сейчас даже в большей мере.

– Меня навещала бабушка, и телефон был в беззвучном режиме, – пояснила я, нагло соврав. – Тут не особо приветствуют телефоны в палатах. – Это было правдой , но я могла им пользоваться, потому что медсестры меня жалели.

Они сидели близко друг к другу у изножья кровати, две мои лучшие подруги. Наблюдали за мной. Им хотелось расспросить меня о случившемся, но они не знали, с чего начать.

– Итак, – сказала Хейли, когда Дженни достала шоколадку и чипсы из сумки, – ты уже что-нибудь вспомнила?

Я ничего не помнила. И я покачала головой. Так странно. Я ничего не помню, начиная с обеда в четверг и до того момента, как я очутилась здесь. Я пожала плечами, и какое-то время Хейли молчала. Она просто изучающе смотрела на меня, затем слегка улыбнулась этой своей загадочной улыбкой. Я всегда знала, что происходит у нее в голове, но теперь могла лишь строить предположения на этот счет.

Дженни по-прежнему была увлечена содержимым своей сумки, в которой всегда трудно было что-либо найти, и я не видела ее лица, пока наконец она с улыбкой не вытащила три шоколадных батончика. Мои любимые.

Я взяла их, но сразу отложила в сторону. Как говорит моя мама, надо считать каждую калорию, а все, чем я здесь занималась, – это лежала в постели.

– Со мной все будет в порядке, – сказала я. – Я уверена, в какой-то момент воспоминания вернутся.

Затем мы немного поговорили об этом и о том, что я делала в тот день. Пошла в школу, вернулась домой, затем по непонятной причине ушла. Все это звучит так скучно – до момента, когда я оказалась в реке.

– Мы так боялись за тебя! – изливала чувства Дженни, перед тем как сообщить, что все в школе только и говорят обо мне, будто я еще этого не знала.

У нее это от мамы, эта привычка внезапно что-то ляпнуть. У нее получаются фразы-обрывки. Она не может контролировать себя, и это просто порывы чувств, облеченные в слова. Пока она говорила, ее лицо покраснело, а взгляд метался по комнате. Выглядело это так, будто она нервничала, но я думаю, она просто не знала, как вести себя в подобной ситуации. Может, она чересчур старалась вести себя нормально. В конце концов Хейли ее оборвала, в противном случае, я думаю, она бы рассказывала о школе всю ночь.

– Эта женщина-полицейский вообще подумала, что ты, возможно, пыталась покончить с собой. – Хейли ухмыльнулась, сказав это. – Но это же бред!

Меня это тоже рассмешило. Я рассказала им о докторе Харви, о том, что мне нужно ходить к ней на консультации, и, закатив глаза и посмеиваясь, о том, какая она пресная и скучная (она действительно такая). Но я не рассказала им об этом дневнике. О том, что я должна все записывать. Во-первых, это личное, и я делаю это только потому, что мне очень скучно, а во-вторых, я не хотела, чтобы они думали, будто я записываю все, что мы говорим и делаем тут, и что кто-то еще может захотеть это прочесть. (Этого не произойдет! Доктор Харви может даже не пытаться залезть в мою голову.) Я не хочу, чтобы они из-за этого беспокоились.

– Ты правда в порядке? – спросила Хейли.

Это прозвучало настойчивее, чем предполагалось, и с их лиц внезапно исчезли улыбки. На какое-то мгновение я смогла увидеть, что у них под масками, потому что маски – это то, в чем мы, все три, так сильны. И я увидела, что они встревожены. Мы оказались на новой территории – в неизведанных водах. Я чуть не умерла. Я фактически умерла , и не помню почему. Это все меняет.