Дженнифер Роу - Агнец на заклание [litres с оптимизированной обложкой]

Филипп вышел из салона, взял с заднего сиденья безукоризненно чистый «дипломат» с блестящими медными замками и остановился на траве, дожидаясь Берди. Потом он закрыл все дверцы и проверил, надежно ли они заперты. Они зашагали по растрескавшейся бетонной дорожке, огибая боковую стену школы.

– Передней дверью мы не пользуемся, – объяснил Филипп. – В раме завелись термиты. И, конечно, никто ничего предпринимать по этому поводу не намерен, ведь школу все равно закрывают.

Он отпер крашенную в красный цвет боковую дверь, и они с Берди вошли в здание. Прошагали по короткому боковому коридору, мимо стен с вешалками для сумок и верхней одежды, и через еще одну дверь попали в класс. Филипп Хьюит тщательно прикрыл вторую дверь за ними.

– А теперь, – с кривоватой улыбкой произнес он, – можете поговорить со мной и одновременно осмотреть школу. Здесь вы видите все, что в ней есть. Что вы хотели узнать?

Удивительно, думала Берди: во всех школах запах один и тот же. В них пахнет подгнившей банановой кожурой, кожей, мелом, потными носками – и еще чем-то неуловимым. Ей никогда не удавалось определить, чем именно. Может, детьми. Эта школа заметно отличалась от всех, которые она повидала прежде, – но только размерами. А в остальном высокие окна, доска, потрепанные книги в «уголке чтения», плакаты с прописями, детские рисунки и поделки на стенах, мобили из раскрашенных картонок из-под яиц и бумаги, свисающие с потолка, выглядели точно так, как ей запомнилось с детства.

– Инвентаря у нас немного, – объяснил Филипп, кладя свой «дипломат» на стол в одном конце класса. Похоже, этот стол и был его рабочим местом.

– У вас тут компьютер, – заметила Берди, указывая на единственную машину возле «дипломата».

– А, это мой, – смущенно произнес он. – Я привез его из дома, чтобы дети учились пользоваться. Им нужно приобретать навыки компьютерной грамотности, а правительство не спешит предоставить им такую возможность. Да и этот уже едва жив. И нет надежды, что мы хоть что-нибудь получим. Правда, в Ганбаджи есть компьютеры. Так что на следующий год…

– Вам жаль уезжать? – спросила Берди.

Филипп покачал головой.

– Куда же вы теперь?

– Если получится, меня переведут куда-нибудь, но заявление я пока не подавал. И не решил, что стану делать. Не знаю даже, буду ли я и дальше учителем. Наверное, эта работа не для меня. – Он усмехнулся. – Дети как лошади: чувствуют, когда их боятся. Стоит только проявить слабость, и они начинают показывать норов.

– Вы поступили в университет, когда произошло убийство Дафны? И когда закончили учебу, попросили направить вас в эту школу, чтобы быть поближе к матери?

– Да. Но дело не только в этом. Я не считал, что приношу хоть сколько-нибудь значительную жертву. Думал, что здесь будет тихо и спокойно. В самый раз, чтобы сочинять. – Его бледное лицо порозовело. – Я пишу стихи, – пояснил он.

Берди кивнула.

– Но ничего не получилось, – продолжил Филипп. Длинными нервными пальцами он теребил замки на своем «дипломате». – Эта школа… и ферма… они не для меня. Ферма мне никогда не подходила. Я просто забыл об этом. Несколько лет я прожил вдали от нее, приезжал лишь на выходные и праздники. И совсем забыл, что значит жить тут постоянно. Да еще без Дафны…

На его лицо вдруг набежала тень невыразимой грусти.

– Вы находились здесь, когда она умерла? К тому времени вы уже окончили школу?

– Да, я был тут. Ждал, когда начнутся занятия в университете. Но перед смертью Дафны я не виделся с ней несколько дней. Почти целую неделю. Она болела гриппом и лежала в постели. Мама навещала ее каждый день. Иногда дважды в день. Конечно, когда знала, что Тревора точно не будет дома. При нем она туда не заглядывала. Он этого не любил. Пег с почты звонила маме, когда видела, что Тревор отправился в паб. И мама шла за реку, к Дафне. Стоило ему только уйти в паб, и он не появлялся дома несколько часов.

– Неужели Дафна не бывала дома? То есть в доме ваших родителей?

– Нет. Из-за отца. Она отказывалась наотрез.

– Они ведь, кажется, были очень близки, Дафна и ваш отец? Раньше?

Филипп грустно улыбнулся:

– Да. В этом и заключалась драма. Он просто не понимал, зачем ей понадобилось выходить за Тревора Лэма. С ее решением отец так и не смирился. Даже пытался запретить ей. Но это, конечно, было глупо. От запретов Дафна становилась еще решительнее.

– А что думали вы? Насчет Дафны и Тревора?

– Я… – Его губы подрагивали. Филипп уставился на свой блестящий «дипломат». – Я был еще совсем мальчишкой. И в определенном смысле радовался.