Анна Акимова - Зависть кукушки [litres]

То, что я, а за мной и все остальные, поверили в Сережину вину – закономерно. У меня просто в подкорке сидело, что он во всем виноват – в смерти Маши и мамы, в разбитых статуэтках, в том, что мне не нравится его отец, в том, что мне не нравится он сам. Остальные дети чувствовали мою неприязнь к Сереже и травили его. Мама мне не раз об этом говорила, но я пропускала мимо ушей. Видимо, у всех остальных тоже засело в подкорке: если кто-то виноват – то это Сережка. Всеволод, видимо, это учел…

Нет, здесь много моей вины, ох много… Если бы можно было вернуться назад, я бы многое исправила, но время не повернуть… Кайся, не кайся, Володю не вернуть, Юру не вернуть, и Сергей меня не простит, у него накопилось много обид… Слава богу, что обвинения с него сняты, я очень хочу, чтобы у него все было хорошо… Как ты думаешь, Груня, Сережа и его отец, они согласятся принять эти… проклятые деньги, ведь они – Володины наследники…

– Думаю, что нет, – сказала я.

– Вот и я думаю, что нет. И что теперь с ними делать? Как бы они не натворили новых бед…

– Наверное, ими все-таки придется распоряжаться вам, – сказала я. – Вы глава семьи, с вашим мнением все согласятся. Может быть, вам стоит основать благотворительный фонд? Чтобы эти деньги приносили добро?..

– Идея хорошая, – раздумчиво сказала Нина Владимировна. – Только вот сил совсем нет.

– Силы найдутся, – убежденно сказала я. – Мне кажется, Володе это понравилось бы…

В вестибюле кардиоцентра я нашла кофейный автомат и купила стаканчик «американо». Мне срочно нужно было выпить чего-нибудь горяченького. Меня бил озноб, как будто из меня выкачали всю энергию. Мне тяжело дался разговор с Ниной Владимировной, хотя в основном я только слушала. Я не готова была к исповеди, я не священник и отпущения грехов ей дать не могла. Я чувствовала, что она ищет помощи, но чем я могла ей помочь? И чем утешить? Сказать, что все хорошо, что она ни в чем не виновата, и все ее простят? Но это неправда, Володю не вернешь, Юрия Григорьевича тоже. И перед дочерью она виновата, и перед Сережиным отцом. И Сергей ее не простит. Только не за детские обиды, как она думает, и не за то, что помогла засадить его в тюрьму. Сережка достаточно великодушен, чтобы все это забыть. Он не простит ей одного – Ольгу… Кстати, в нашем с ней разговоре она ее даже не упомянула, как будто не было такого человека в ее жизни… Ладно, бог ей судья.

И все-таки она мне чем-то импонировала, эта старуха, я сама не могла понять – чем. Наверное, тем, что, оказавшись на развалинах своей жизни, она винила и казнила только себя. И еще – все-таки она была Сережиной бабкой, и в нем текла ее кровь…

На следующее утро, когда я, еще сонная, ползала по дому в халате, неожиданно заявился Витя Титов.

– Есть куча новостей, – заявил он, протирая запотевшие очки. – Давай, ты меня напоишь кофейком, и я тебе все расскажу.

Пока варился кофе, я непрерывно ныла: «Ну рассказывай, ну рассказывай!» Но Витя таинственно молчал.

– Хорошие хоть новости? – спросила я, расставляя на столе кружки и вазочку с любимыми Витиными зефирками. – Или так себе?

– Две хорошие, одна – нейтральная, я бы сказал, запоздалая, а еще одна… ну, я не знаю, как к ней относиться… ну… словом, баба Сима умерла…

– Да-а… – сказала я после долгой паузы. – Я тоже не знаю, как к этому относиться. Она что, в тюрьме умерла?

– Да нет, она под домашним арестом была. Дома умерла, от инсульта, «Скорая» не успела. Скоропостижно…

– Слушай, Витя, а с кем ребенок теперь, Севин сын?

– Да с матерью Севкиной, она его сразу забрала. Она еще нестарая, успеет вырастить, опеку оформит… Она не при делах, ее трогать не будут…

– Угу, понятно… А еще какие новости?

– О, слушай, – оживился Витя и с аппетитом зажевал зефирину. – Выяснилось, с кем Серегин дед встречался в кафе «Леденец».

Оказывается, о встрече в «Леденце» Юрия Григорьевича попросил внук его старого, уже умершего друга. Парню срочно нужны были деньги, и Юрий Григорьевич решил их ему одолжить. Они встретились, парень получил деньги, и они разошлись. Парень уехал из города и ничего не знал о последующих событиях, а вчера пришел к Лавровым, чтобы вернуть долг.

– Представляешь? Ну что бы ему раньше не явиться! – с досадой воскликнул Витя.

– Да, действительно, новость запоздалая, – я подлила Вите кофе. – Но лучше поздно, чем никогда.

– Ну, третья-то новость повеселее. Ту-тум! Дядю Петю переводят из реанимации в общую палату, и завтра его можно будет навестить!