Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

— Можно войти?

— Разумеется, — открыла дверь Элен.

— Вау, — удивился мальчик, увидев изображение на полотне. — Это ты так рисуешь?

— Конечно я.

— Как-будто фотография, — разглядывая творение двенадцатилетней девочки, произнес Алекс. — А где другие картины?

— Я их отправила домой. Занимают слишком много места в комнате, — вынимая из холодильника коробку апельсинового сока, она предложила. — Будешь?

— Нет, спасибо, — отмахнулся мальчик, все еще разглядывая картину. — А сможешь нарисовать меня?

— Вряд ли… — призналась девочка. — Зато могу нарисовать нечто большее…

— Это как?

Она отхлебнула сок и убрала его обратно в холодильник.

— Садись на кровать, сейчас покажу.

Девочка поставила вместо нарисованной картины белый, нетронутый, чистый холст. Мальчик наблюдал за ее энергичными действиями — она смешивала краски, подбирая нужные оттенки. Затем сняла заколку и обмотала волосы резинкой.

— Бабочка иногда улетает, — ответила Элен и поставила заколку на стол. Юный Фитцжеральд только сейчас заметил, что она в виде пластмассовой бабочки, украшенной дешевыми стекляшками. Почему-то в тот момент простая бижутерия казалась ему прекрасней музейного экспоната из редких изумрудов и бриллиантов.

— Ты готов? — спросила девочка.

— Да готов… А что нужно делать?

— Ни о чем не думать и просто сидеть.

Первую минуту он просидел без каких-либо изменений, но с каждым взмахом кисти Элен по белому полотну, веки его становились все тяжелее и тяжелее… В скором времени он отключился. Сон был не запоминающимся и коротким, но проснувшись, он почувствовал себя отдохнувшим и бодрым.

— Алекс… Алекс, вставай.

Он зевнул, потянулся и встал с кровати. Еще не видя творения подруги, он рассчитывал увидеть себя, мирно сидящего на кровати, в окружении фиолетовых обоев и полок с книгами над головой, но на полотне было изображено нечто иное…

Сайман и он стояли рядом с матерью в родных прериях близ заброшенных ангаров. Облачный дух отца обнимал всю семью, но он не был человеком, а оставался лишь призраком, белым дымом. Однако нежность объятия отца предавала тепло и защищенность всем на этой картине. Изображение было светлым, голубое небо с лазурными глазами персонажей, рыжие волосы изображаемых с золотистым оттенком прерий, белое платье на матери и точно такого же цвета одежда на ее детях.

Вся светлая картина портилась черным пятном только в одном месте… Алекс приблизился еще ближе к полотну, тщательно изучая затемнение в картине. За спиной жизнерадостной семьи, за просторами пламенно-поблескивающих зарослей виднелся серебристый ангар, который так же вписывался в светлую картину. Однако в одном из небольших сооружений виднелся черный силуэт покойника, одиноко висящего на петле.

Мальчика покрыл холодный пот от увиденного. Присмотревшись снова — он увидел, что покойник покачивается на ветру… Изображение было будто живым. Мальчик вспомнил детские переживания, когда еще даже не поступил в школу. Измученный пленный с посиневшей кожей, с изрезанной спиной и с непонятными иероглифами, высеченными ножом в самой жестокой манере, до сих оставлял впечатление в памяти Фитцжеральда.

— Ты видела? — с ужасом в глазах спросил мальчик, пятясь в сторону двери.

— Алекс не бойся. Это то, что творится у тебя на душе, — объяснила девочка. — Видишь, тут все светло, ты скучаешь по своей семье, по родным местам… Все хорошо.

«Элен не видит мертвеца… Как такое возможно? — подумал про себя мальчик. — Ведь она рисовала эту картину»…

Пройдет немало лет, когда уже детектив будет в возрасте, он поймет: «Этот и есть ее дар. Элен изображает просто видимую поверхность переживаний или состояния души, а истинную, наболевшую проблему или сокровенную тайну видит только сам герой картины».

Ведро холодной воды, окатившей детектива, привело его в чувство. Жадно хватая воздух, он пытался выпрямиться, но безрезультатно — металлический стул и стальные цепи сковывали его.

— Мистер Фитцжеральд, — приглушенный голос доносился из темноты. Сам детектив сидел ровно под фонарем, одиноко висящим в небольшой комнате. — Что же вас привело в святая святых моего братства?

— Да я просто заблудился, — сквозь боль в затылке, которая мешала разговаривать, пытался отшутиться детектив. — Как меня зовут вы знаете… А ваше имя?

— Меня называют по-разному, — отвечал голос. — Учитывая, что вы представитель закона, называйте меня мистером Чарльзом.