Маттиас Эдвардссон - Почти нормальная семья

Взглянув на Адама, я понимаю, что вся эта история стоила ему куда больше лет жизни, чем мне. В худшем случае он сам окажется на скамье подсудимых — за незаконное проникновение в чужой дом, сопротивление полиции, попытки повлиять на суд.

В конце концов мы поднимаемся со скамьи. Я крепко обнимаю его за талию, пока мы идем через здание суда, минуем стойку администратора и выходим на лестницу.

— Ты сделал единственно верное, дорогой, — говорю я. — Завтра черед Амины.

Мы берем такси, и Адам расспрашивает меня обо всем, что происходило в зале до его свидетельских показаний. Когда я говорю об отпечатке и анализе перцового баллончика, сделанном полицией, он хмурит брови.

— Но никаких конкретных доказательств нет, — говорит Адам.

— Оценка доказательств остается на усмотрение суда. В таком деле, как это, нельзя рассматривать каждую улику в отдельности — надо видеть целостную картину. Затем суд будет сопоставлять описание деяния, данное прокурором, с альтернативными гипотезами. Если не представляется возможным исключить иные объяснения, говорят о наличии обоснованных сомнений — и суд должен вынести оправдательный приговор.

— Но ведь всегда могут находиться и другие объяснения?

— Существуют минимальные требования: подсудимый должен находиться на месте преступления и иметь возможность осуществить преступное деяние, а альтернативных виновников можно исключить.

Адам смотрит в окно машины, и я достаю мобильный телефон, чтобы взглянуть, что пишут газеты. «Сюдсвенска» и «Сконска» кратко излагают отчет о первом дне суда, не прибегая к цветистым выражениям. В колонке криминальной хроники «Афтонбладет» заголовок гласит: «Прокурор жестко прессовала папашу». Текст полон намеков, ставящих под сомнение показания Адама.

Сто лет назад было совершенно немыслимо, чтобы пастор солгал на суде, но после сегодняшнего слушания в суде первой инстанции в Лунде возникают все основания задуматься, действительно ли это по-прежнему так .

Я не верю своим глазам. Только бы Адам этого не прочел! Наверху страницы помещена маленькая фотография автора статьи. Это бородач, сидевший весь день рядом со мной.

Такси сворачивает на нашу улицу. На тротуаре стоят тесной группкой соседи и смотрят в нашу сторону.

— Приятного вечера, — говорит водитель, когда я расплачиваюсь.

— Хм…

Обойдя машину, я беру Адама за руку. Никто из нас не смотрит в сторону соседей.

В прихожей Адам замирает:

— Так это… так это все-таки она его убила?

Я держу его за руки. Мне так тяжело лгать Адаму. Пусть это будет в самый последний раз.

— Не знаю, дорогой мой.

Зал суда — мой дом и моя крепость. В разных залах суда я, пожалуй, провела больше времени, чем со своей семьей. Но никогда еще я не чувствовала себя в этих помещениях такой потерянной и незащищенной, задыхающейся от страха, мучимой сомнениями.

Адам идет рядом со мной по коридору здания суда. Когда мы входим в зал, я вижу сперва лишь незнакомые лица. Полагаю, это в основном журналисты и, возможно, любопытные из так называемой общественности. Я ищу глазами бородатого репортера, но его не видно. Может быть, «Афтонбладет» послала сегодня кого-то другого? Деловые знакомые Кристофера Ольсена в безупречных костюмах сидят на том же месте, что и вчера. Они переговариваются громким шепотом. Судя по всему, некоторые из них проходят по делу о сомнительных сделках с недвижимостью и незаконном привлечении рабочей силы, что удалось раскрыть Микаэлю.

В самом дальнем конце на местах для слушателей я замечаю знакомое лицо. Александра только что наклонилась, чтобы достать что-то из сумочки, — ее челка падает на глаза.

Некоторое время я рассеянно обвожу взглядом зал. Потом Александра убирает с лица челку и смотрит на меня. Мы кратко киваем друг другу, и я перевожу дух, когда вижу, что Дино нет.

Александра мне всегда нравилась. Во многом мы с ней схожи. Сильная женщина, успешная в карьере, спокойно смотрящая на жизнь. Вкусная еда, пара бокалов хорошего вина и веселый смех в дружеской компании — вот и все, что нас объединяет. Однако не могу отрицать, что временами я испытывала к ней зависть, наблюдая, как легко ей было с Аминой, — порой мне даже казалось, что я согласилась бы поменяться с ней местами.

Помощник судьи вызывает первого свидетеля, и дверь открывается.

Амина направляется прямо к свидетельскому месту и садится, не поднимая глаз. Бледная и ненакрашенная, за последние недели щеки немного ввалились.