Наталия Антонова - Золотая удавка

Тот обнюхал угощение и стал неторопливо жевать.

– Что за кот такой, – пробубнил Наполеонов с набитым ртом, – рулет ест.

Никто не прокомментировал его реплику, и Шура, поглядев на Мирославу и Мориса, продолжил:

– Вот у нас опер Боря носил своего кота к ветеринару, и тот посоветовал кормить его специальными кормами.

– Пусть он сам их ест, – лениво отозвалась Мирослава.

– Боря?

– Нет, ветеринар.

– Может, он и ест, – задумчиво проговорил Наполеонов. – Боря рассказывал, что мужик сам сильно на кота похож – рыжий, с усами, руки какие-то когтистые. Боря признался, что он поймал себя на желании стащить с него брюки.

– Это еще зачем? – искренне удивился Морис.

– Чтобы проверить наличие хвоста! – расхохотался Шура.

Морис бросил на него неодобрительный взгляд.

А Мирослава вздохнула:

– Ну и шуточки у тебя, Шурочка.

– А что вы хотите, – вздохнул Наполеонов горестно, – работа у меня грубая, и сам я – неотесанный мент.

– Не прибедняйся, – пнула его острым носом домашней тапочки Мирослава, – ты у нас начитанный, образованный мальчик.

– И не мент, а полицейский, – проговорил Морис.

– Все одно – легавый, – сокрушенно вздохнул Шура, глядя на опустевшее блюдо, где еще недавно лежал рулет.

– Можешь не вздыхать, – сказала Мирослава, – все равно сегодня ничего больше не получишь.

– Жестокая ты, – проговорил Наполеонов, допил чай и, поставив на столик опустевшую чашку, поудобнее устроился в кресле.

– Как хорошо у вас, ребята. – Шура потянулся всем телом и покосился на растянувшегося на ковре вблизи камина кота.

Отсветы огня неровными всполохами падали на черную шерсть и растекались на ней всеми оттенками шоколадного цвета.

– Оставайся ночевать, – сказала Мирослава.

– Останусь, – не заставил себя упрашивать Наполеонов.

Его ночевки в доме Волгиной были в порядке вещей. У него здесь и комната своя имелась. Называлась она Шуриной или наполеоновской.

А в комнате висела его гитара…

– Шура, спой что-нибудь, – попросила Мирослава.

Морис, не дожидаясь его согласия, отправился за гитарой.

– Ладно, – сказал Наполеонов, – спою вам шуточную песню про плохие привычки. Согласны?

– Согласны, – ответили они одновременно.

Шура взял из рук Мориса гитару, небрежно пробежался пальцами по струнам и, настроившись, запел:

Когда затих последний аккорд, Мирослава приобняла Шуру и чмокнула его в макушку.

– Сокровище ты наше, – сказала она.

– Спасибо…

– Шура, я хотела бы перейти к серьезной теме, – начала она осторожно.

– Переходи, – разрешил он милостиво и тут же насторожился.

– Дело по убийству дочери Бельтюкова ты ведешь?

– Ну…

– У нас по этому делу сегодня клиент появился.

– Кто? – быстро спросил он.

– Ты же знаешь, – проговорила она с легким укором, – агентство имен не разглашает.

– Хотя бы фамилию, – попробовал он свести к шутке.

– Нет.

– Вот так всегда – нет да нет. А им все, что полиции известно, преподнеси на блюдечке с золотой каемочкой.

– Ну, зачем ты так?

– Ладно. Чего ты хочешь?

– Что уже известно по этому делу?

– Можно сказать, ничего.

– И все же.

Наполеонов вздохнул и поделился скупой информацией.

– Кого ты подозреваешь?

– Всех.

– Почему?

– Родственники могли быть заинтересованы материально…

– Ты видел завещание?

– Нет. Бельтюков – в реанимации и по-прежнему в бессознательном состоянии. Нотариус, естественно, нем как рыба. А с запросом на ордер я решил подождать.

– Есть надежда на благополучный исход?

Наполеонов пожал плечами.