Лариса Соболева - Я вернусь, когда меня не станет

— Перестань! — легонько толкнула его рукой Ирина. — А как ты хотел? Это была первая встреча с человеком, который настоящее исчадье ада, я разволновалась… Но ты каков! Артист, да и только! Ни разу не прокололся.

Очутившись в квартире, Ирина тщательным образом проверила замки, которые ей показались вполне надежными, только после этого по-настоящему расслабилась — приняла душ и, придя на кухню, занялась ужином. Георгий, выпив водки, позвонил Гринбес, сообщив:

— Мы познакомились с Шубиным…

— Я в курсе, — сказала Лидия Николаевна. — Он уже звонил мне и доложил о вашей встрече подробно.

— Не понял, кто звонил?

— Шубин. Он потрясен, Ирина точная копия его убитой жены, знакомые через раз подходили к нему и тихонько спрашивали, не видит ли он сходства с Ирмой.

— Что-то толп знакомых, подходивших к нему, я не заметил. И что отвечал этот лживый бес?

— Что признает небольшое сходство. А на самом деле — но это по секрету мне сказал, — Шубин в шоке и не знает, как относиться к Ирочке, ведь Леся ему сказала, будто она убила Ирму.

— А вы что?

— Я сочувствовала и обещала собрать досье на вас двоих.

— Ну и хитрая он сволочь…

— Умная. Шубин тоже действует на опережение. Значит, так… отдыхайте и ничего не бойтесь, ваша квартира под наблюдением, то есть вход в квартиру под наблюдением. Когда с ним встречаетесь?

— Договорились завтра созвониться, он приглашает на ужин.

— Я боюсь с ним ужинать, вдруг яду подсунет, — сказала Ирина.

— Пока не подсунет, нет-нет, — успокоила Лидия Николаевна. — Он хочет понять, что вы такое есть оба, какова ваша цель, поэтому будет осторожен. И конечно, выберет удобный момент, чтобы убрать, но теперь вас обоих… Да, кстати, Георгий, с чего ты решил, будто мне все равно, что станет с Ириной?.. Молчишь? Тогда спокойной ночи.

Ну и выражение у него было — Ирина упала на стул и хохотала до тех пор, пока не почуяла дымок, шедший из сковородки. Ужин немножко подгорел.

И снова хмурое и влажное утро началось с треклятых палок, чтоб они сломались! Столько дней добровольной экзекуции выдержать невозможно, Лидия Николаевна упала на скамейку в парке, замахав руками:

— Не, не, не… Моя такая толстая, моя такая старая, моя устала! Уфф… Все тело — сплошная боль.

— Ну что вы, Лидочка! — воскликнула Екатерина Васильевна, шагая у скамейки по кругу, чтобы не потерять темпа. — Это поначалу крепатура, через недельку пройдет, вы будете как новенькая…

— Я уже восьмой день хожу, а тело — как не мое!

— Но есть же средство и против этой напасти! Я совсем забыла, простите, дорогая, простите! Горячий душ! Да, да, горячий душ помогает мышцам… избавиться от какой-то кислоты, которая скапливается в них… или массаж!

— Учту. Вы идите, идите. Я подожду вас здесь. О-о-о…

Катька потопала дальше, напевая, тем временем Лидия Николаевна откинулась на спинку скамейки, запрокинув голову. Взгляд уперся в серое небо, а она не любила серость ни в какой части окружения — ни в людях, ни в работе, ни в небе. Перенаправив взгляд на удаляющийся позитив, бубнила под нос:

— Вот зараза противная… Ну, Катька, если ты меня не пригласишь на чай, я совершу преступление, главное, способ выбрать — как укокошить тебя наиболее мучительно. Ой, перекурить же надо!

И успела покурить до того, как вдали показалась Екатерина Васильевна, встретила ее улыбкой, врала упоительно:

— Как хорошо здесь вот так сидеть — без забот, созерцая. Пить только очень хочется, я забыла воду взять. Не скажете, где купить?

— Купить? А зачем? Я живу вон в том доме, пойдемте ко мне чаю-кофе выпьем? У меня блинчики с вкуснейшим вареньем из апельсиновых корочек.

— Блинчики… это прекрасно! — поднимаясь, сказала счастливая Лидия Николаевна. Счастливая потому, что палки выкинет теперь. — Я согласна.

У Екатерины Васильевны квартирка ничего, из трех комнат, чистенькая, уютная, еще поднимаясь по лестнице на третий этаж, она рассказала, что живет с племянницей, но она им не помешает. Она на учебе, кстати, девочка очень хорошая, трудолюбивая, заботливая — редкое явление в современном несовершенном обществе.

Хозяйка привела гостью в гостиную, а там… фотографий по стенам уйма, вперемежку с картинами, — глаза разбегались, но Екатерине Васильевне хотелось показать гостье свою «норку» целиком. Она пригласила ее в спальню — а-ля будуар в бело-золотистых тонах, в сущности, безвкусица, попутно рассказывала:

— Мой муж умер пять лет назад, с тех пор здесь ничего не менялось, покупать новое не на что, да и зачем? В могилу с собой не унесешь, собственных детей у меня нет. Содержу то, что есть, как умею, лишь бы порядок был.