Мария Спасская - Девять жизней Николая Гумилева

Судя по тому, как Зиночка на него смотрела, Вилькин в ее понимании сейчас был «героем», ибо пару дней назад подарил ей несколько ничего не значащих ювелирных безделушек из лавочек индусов. Как джентльмен, Вилькин не мог обмануть ожиданий дамы, тем более что искусством вранья, в силу специфики своей деятельности, владел виртуозно. Отогнав крамольную мысль, что, будь они на Бессарабке, такая краля от него и без всякой женитьбы бы не ушла, эсер одарил Бекетову затуманенным страстью взглядом и с воодушевлением завел переливчатым басом:

— Гоген! Ну, совсем Гоген! Та же чистая цветовая гама, те же композиционные решения. Бодлер сказал: «Je hais le mouvement qui deplace les lignes» [4] Je hais le mouvement qui deplace les lignes ( фр .) — я ненавижу всякое перемещенье линий. Из стихов Бодлера «Красота», сборник «Цветы зла». . Но поэт сказал так только потому, что не видел ваши прелестные акварельки.

— Бросьте лукавить, Семен Аркадьевич, — кокетливо надула пухлые губки начинающая художница. — Разве я не вижу, что мои картины пока еще недостаточно хороши?

Вилькин покопался в памяти, надежно хранящей книжные премудрости, выудил еще одну подходящую к случаю цитату и страстно выдохнул, целуя маленькую девичью кисть:

— Произведение искусства создается для того, кто умеет видеть. Картины — зеркало, в котором отражается состояние души художника. Это опять не я. Это сказал Гоген, творения которого так похожи на ваши потрясающие работы.

— Ну, вы-то понятно, — фыркнула прелестница, игриво вырывая изящную ручку из крепких ладоней Вилькина. — Вы мне грубо льстите, потому что влюблены в меня. А вот у господина посла на лице написано отвращение к моим картинам, и все равно он бессовестно врет, что акварельки хороши. Неужто и Борис Александрович в меня по уши втрескался?

И, обольстительно улыбнувшись, так, что обозначились ямочки на щеках, Зиночка лихо подмигнула Сольскому, стараясь смутить.

— Что вы такое говорите! — замахал руками побагровевший посол, поддавшись на провокацию.

— Тогда выкладывайте начистоту, — резвилась проказница, — что вы думаете о моей мазне?

— Прошу вас, Зинаида Евсеевна, — сменил тему окончательно смутившийся хозяин виллы, увлекая девушку к столу с напитками. — У вас нет ни малейших оснований подвергать сомнению вердикт господина Вилькина. Семен Аркадьевич гораздо лучше меня разбирается в искусстве. Если он говорит, что картины хороши, значит, так оно и есть. Вот, не откажите, бокал шампанского.

Сунул Зиночке пузырящуюся в хрустале «Вдову Клико» и, обернувшись к жене, взмолился:

— Вера Васильевна, голубушка, займитесь своими прямыми обязанностями — развлекайте гостей. А я должен откланяться. Ничего не поделаешь. Дела.

И, смущенный, почти бегом скрылся в доме.

— С минуты на минуту должен прибыть Гумилев! — встрепенулась хозяйка, вглядываясь через ограду в синеющие на горизонте горы.

Вилькин не подал вида, что удивлен, хотя в душе и шевельнулось изумление. Вот как! Неужели тот самый Гумилев? Стихотворец, завлекший его в эти адские дебри? Ибо Вилькин не сомневался — если и существует ад, он именно такой.

— Николай Гумилев? — оборачиваясь к Вере Васильевне, с деланым безразличием осведомился он.

— Да-да. Николай Степанович. Этот милый юноша уже приезжал сюда, и мы с ним справляли Новый год, — заулыбалась жена посла. — Представьте себе, у нас была даже елка! Так, ничего особенного. Привезли деревце, напоминающее нашу ель, украсили громадными свечами, цветами да лентами — в общем, было недурно. Зажгли в Сочельник и на Рождество в присутствии доктора и Гумилева. — Вера Васильевна пригубила игристое вино, продолжая возбужденно щебетать: — Представьте себе, в прошлый раз муж устроил Николаю Степановичу приглашение на прием в императорский дворец Гэби. Само собой, мы там тоже присутствовали. Ах, это было так удивительно! Вообразите себе, Семен Аркадьевич, в приемном зале установили большой стол для европейцев — дипломатов, служащих банков, врачей. Я сидела по левую руку абиссинского министра иностранных дел, а по правую расположилась жена английского посланника Тотенхейма… Вы его, господин Вилькин, знаете по клубу. На наш стол подавались европейские кушанья, приготовленные поваром французского посла, тоже вашего клубного знакомого. Все, что приносили наследнику, сперва пробовали телохранители и пажи — вы же знаете, в стране непростая обстановка, император Менелик Второй совсем плох, а его внук Лядж Иясу заигрывает с турками. Ходят слухи, что принца вот-вот свергнет оппозиция.