Дарья Кожевникова - Опасный танец втроем

— Мария!!! — Она внутренне задрожала, крепко стиснула заледеневшие руки в кулаки, чтобы унять эту дрожь, и твердо выдержала его взгляд, при этом сама себе удивляясь. А потом заговорила, пока ее еще могли и в состоянии были услышать.

— Да, Никифор Львович, я перед вами виновата. Но совсем не в том, в чем меня сейчас здесь обвиняют. Этот товарищ пытается представить все так, как хотелось бы видеть ему самому. Он ведь меня ненавидит, считая, что именно я стала причиной неприятностей с его другом Перекатом.

— Ненавидит он тебя или нет, но… — Никифор подскочил и заорал ей в лицо: — Да ты же меня предала!!! Ты! С этим!

— Нет! — сказала Маша. Топить сейчас правдивыми признаниями и себя, и Глеба, без того уже приговоренного, было бы верхом глупости, поэтому она держалась по возможности твердо и даже сумела не отшатнуться, когда ей показалось, что Никифор сейчас вцепится ей в горло. — И вы можете это легко проверить. Глеб — мой бывший одноклассник, только и всего. Так что если я что-нибудь и предавала, то только не вас, а ваш бизнес. Точнее, одно-единственное из его направлений. Торговлю органами! — выпалила Маша ему в лицо. Припертой к стенке, ей уже нечего было терять. — Вы же убиваете людей, пуская их на ливер! Какой нормальный человек смог бы с этим смириться?!

— Что?! — Только что готовый обрушиться на нее, Никифор отшатнулся, как будто его оскорбили, а то и ударили. — Какие еще органы?! Ты о чем вообще сейчас говоришь?!

— Об органах, изымаемых у людей. У специально убитых людей. Разве мои слова можно истолковать как-то двояко?

— Оставь нас! — повелительно бросил Никифор, глядя ей за плечо. Тимур, про которого она в накале страстей почти что забыла, очень неохотно направился к двери. Видно было, что он многое отдал бы за то, чтобы здесь задержаться. Но ослушаться не посмел. Никифор дождался, пока он закроет за собой дверь, потом снова перевел взгляд на Машу: — Я не представляю, как ты смогла об этом узнать. И почему говоришь об органах во множественном числе. В моей жизни был всего только раз, когда я взял этот грех себе на душу. Когда умирала моя внучка, моя красавица, дедушкин огонечек. За ней не уследили, она наелась красивых витаминок с большим количеством железа, и почки у нее отказали, сразу обе. Спасти ее могла только срочная их пересадка. Вот тогда я и пошел на убийство невинного человека ради моей девочки. Хотя все оказалось напрасно, и она все равно умерла. Ты, наверное, догадываешься, что у меня на совести много грехов, такова моя жизнь, что без этого не обойтись. Но тот единственный раз — он до сих пор давит на меня тяжким камнем. Ведь тот человек не был моим врагом, он не сделал мне вообще ничего плохого, даже на пути не стоял. Однако моя совесть, Мария, является в этом деле самой строгой моей судьей, и других я не потерплю. И если твой одноклассник ополчился бы на меня лишь за это…

— За это, да не совсем. Никифор Львович! Ему плевать бы было на все ваши валютные и прочие операции за гранью закона! Это так, попутное. Как он сам мне раз заявил, поскольку свято место пусто не бывает, то если одних с него убрать, то тут же туда потоком хлынут другие. Так что не за деньги, машины, недвижимость и золото он с вами схватился, нет! Вы мне про один раз сейчас говорите, а ведь… — и Маша принялась ему рассказывать все так, как будто он сам этого мог не знать.

Оказалось, что он и в самом деле об этом не знал! Маша готова была голову на отсечение дать, что ни одному, даже самому талантливому артисту было бы не под силу разыграть такое смятение чувств, какое охватило после ее рассказа Никифора.

— Да не может такого быть, это же невозможно! — повторял он вначале, меряя шагами свой кабинет. Потом, остановившись и задумавшись, проговорил: — Если только кто-то из моих людей, у меня за спиной… Польстившись на немалые деньги да пошел по намеченной мною дорожке… Только кто это может быть?! Не один человек, это точно! Вот что, Мария… Ты должна мне устроить встречу с этим твоим одноклассником. Я тебе слово даю, что ничего с ним не произойдет, и как бы наши дальнейшие отношения ни сложились, а после этой беседы он уйдет живым и здоровым.

— Я верю вам, Никифор Львович, — искренне сказала Маша. — И понимаю, что эта встреча нужна. Но загвоздка в том, что связь у нас с Глебом односторонняя. Он ведь в свое время, узнав, что у нас с вами возникли отношения, просто попытался меня предупредить. Помощи он от меня никогда не просил и не ждал, это — каюсь! — после разговора с ним была уже моя инициатива. Так что я у него с недавних пор в «черном списке» за свою самодеятельность, ну, то есть созвониться с ним вряд ли смогу. Даже с чужого номера — наученный горьким опытом, он и на такие звонки перестал отвечать.