Евгения Михайлова - Струны черной души

Два часа мне потребовалось, чтобы реанимировать собственное тело, заставить работать мозги. Потом я заново просмотрела материалы на политика Костю и сказала в его пустые глаза:

— А давай-ка я тебя сделаю, чтобы сам удивился. Чтобы на человека был похож.

И села за компьютер.

Мне бы хватило красноречия и образованности написать речь интеллигентного, думающего человека с высокой культурой общения, с потребностями и умением выразить свое чистое стремление ко всеобщей справедливости и только.

Так я понимаю идеал политика.

Но такая речь вязалась бы с образом Кости не больше, чем облик засушенной старой девы со шляпкой с кружевными полями и цветком.

Я так задумалась, что даже отвлеклась от своих жгучих проблем.

Был момент слабости, когда я чуть было не взяла телефон и не сказала Сергееву: «Извините, не могу я заниматься этим бредом: пытаться думать за какого-то дятла. Может, мне проще полы мыть в вашем офисе?»

И в тот момент мне это действительно казалось выходом.

Но я, конечно, сдержалась.

Вышла на кухню, достала из холодильника банку пива, которое стала держать на случай визитов Кольцова, выпила. В потеплевшей груди родилась тень решимости и даже удовольствия.

Я одна. Я у себя дома. Я прошла этот путь — от барака до своего компьютера. Что по сравнению с этим такой пустяк. Нужно всего лишь с чувством и вдохновением создать образ человека, который покажется неотразимым или в крайнем случае терпимым хотя бы четвертой части многочисленного, разного, в том числе умного и бестолкового населения. И чтобы этот образ сел на простоватого парня с бессмысленным взглядом, как костюм, сшитый талантливым кутюрье.

Я сделала ставку на искренность. На то, что у большинства политиков не вырвешь с пытками и не обнаружишь на рентгене. А мой Костик, портрет которого я поставила перед собой, наконец, хлопнул подрисованными ретушером глазами и посмотрел беспомощно, правдиво и отважно.

Он — не самый образованный человек. Он совсем не мыслитель и потому ищет поддержки у тех, кто обладает могучим интеллектом и знаниями. Он надеется на такую опору. Его идея, миссия, борьба, его судьба — тревога за всех. Он у меня бессилен унять свою рвущуюся из чистой, почти ребяческой души заботу о тех, до кого нет дела никому, кроме него…

У него сердце рвется из-за каждого ребенка, которого не на что оперировать. Из-за инвалида, забытого роботами казенных служб, запрограммированных лишь на получение собственной выгоды. И самое больное — преступники в законе, ворюги на государственных постах, которые счастливы возможностью вытирать ноги о законы. Он не может с этим смириться. Он будет искать и разоблачать.

Мой Костя так страдал, он так ликовал от того, что самые честные люди рядом с ним, он так рвался в бой за справедливость и был готов отдать свою молодую прекрасную жизнь… что я сама чуть не прослезилась.

Во мне есть внутренний редактор и критик.

Я уложилась в такое количество слов, которое и произнести можно на одном дыхании, и принять сразу, не цепляясь за лишние детали и подробности.

А эмоциональный отклик — мгновенный и неожиданный для любого, кто это услышит, — он неизбежен. Потому что текст дышит — чувством, волнением и добротой. Особой добротой, она готова обернуться жестокостью в защите попранных прав.

Я подмигнула Косте:

— Так-то, козел. А ты хотел ломом и нахрапом.

Игорь приехал минута в минуту. Мельком взглянул на меня, но я сразу поняла, что выгляжу сегодня не очень. Не спала, не ела, чуть умылась. Волосы даже не причесала, и халат, в котором я обычно возилась по хозяйству, неохота было сменить. Так он же не модель ищет для работы.

Он сразу сел к моему компьютеру. Увидел портрет Кости, прислоненный к стенке, рассмеялся. Прочитал текст. Какое-то время молчал. Потом спросил:

— У вас есть счет в каком-то банке?

— Есть.

Я назвала счет, на который папа перевел наш клад. Кое-что еще осталось.

Игорь вошел в сбербанк-онлайн и перевел сумму, от которой мне жарко стало. Настолько она показалась неадекватной по сравнению с той ерундой, которую я сделала.

Он посмотрел на мое растерянное и покрасневшее лицо, понял и произнес:

— Это не ерунда. У этого могут быть самые непредсказуемые последствия, даже перемены в стране. Я счастлив, Маргарита, что мы нашли друг друга. Могу надеяться на постоянное сотрудничество?

— Еще бы, — ответила я. — С утра было такое настроение, полы хотела мыть для заработка. Лишь бы не пользоваться ни головой, ни сердцем.