Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 01

— А как же штаны? — озадачился старший прапорщик. — Ведь они у меня свалятся.

— Хрен с ними, с твоими штанами, — недобро усмехнулся полковник, — руками будешь держать. А за твой обыск из старших прапорщиков разжалую в младшие. Вы как обыскивали заключенных? Почему у Жирафа оказалась заточка?

— Хорошо обыскивали, — насупился Дубов, снимая ремень, — никакой заточки у него не было.

— Гражданин полковник, старший прапорщик не виноват, — заступился Жираф, потирая шею, — это заточка Боксера. Если бы я ее не заметил у него под майкой, то сейчас бы уж не разговаривал с вами.

— А ты помолчи! — строго прикрикнул на него начальник СИЗО. — С тобой еще предстоит разбираться.

— А что со мной разбираться? — обиделся Жираф. — Что мне оставалось делать, гражданин начальник?! Ждать, когда задушит? Он порешил бы меня! Я защищался!

— Вот какие все здесь грамотные, — натянуто улыбнулся Волков, посмотрев на Соколова, — разбираются в уголовном кодексе не хуже любого адвоката.

— Тюрьма — наш университет, — осклабился Жираф, обнажив большие желтые зубы. Он не скрывал своей радости по поводу того, что остался живой.

— За что же сокамерник напал на тебя? — поинтересовался Василий Андреевич.

— Сукой буду — не знаю, — расслабился Жираф. — Он вообще ничего мне не говорил. Накинулся неожиданно. Я даже не видел, когда он очухался.

— Может, у вас старые счеты?

— Нет, — качнул головой Жираф, — наоборот, мыс ним коре-шились. Не пойму, что такое с ним случилось?! А видели, граждане следователь, какая у него кровь черная?

— Видел, не слепой, — вздохнул Соколов и, отвернувшись от арестованного, задумался: «Никакое это не отравление, а совсем что-то иное, пока непонятное. Может, болезнь какая заразная? Но что за болезнь, как все это объяснить?» Василий Андреевич с пристальным вниманием посмотрел на Григория. Его очень заинтересовало столь смелое обращение Григория с этими ужасными мертвоживыми подследственными: «Может быть, есть какая-то связь между всеми этими странностями? Но какая?» Из задумчивости его вывел голос Григория, который обращался к начальнику СИЗО:

— Товарищ полковник, надо бы эти полутрупы собрать в одну камеру. Наверное, лучше в эту, так как отсюда всего четверых придется отселять. К тому же еще могут появиться отравленные. Сюда поместить и Алиджанова.

— Идея мне по душе, — кивнул, соглашаясь, полковник, — пусть выясняют отношения между собой до заключения медицинской комиссии. Но вот куда мне определить эту четверку? — он указал большим пальцем на зэков, притихших в углу камеры. — Все переполнено. — Чуть помолчав, он продолжил: — Есть, правда, одна совсем свободная, из которой на расстрел водят. Может, в нее? — начальник СИЗО вопросительно посмотрел на заключенных. — Дело в том, что в той камере, как говорят, остаются души расстрелянных, и они по ночам разговаривают с новым обитателем этого, откровенно говоря, мрачного помещения. Так что первое время вас может мучить бессонница. Но если у вас крепкие нервы…

— Нам хоть куда, только бы не с этими оставаться! — чуть ли не в голос воскликнули арестанты. — Избавьте нас от сумасшедших, гражданин начальник, а с душами расстрелянных мы как-нибудь общий язык найдем, — попросил Жираф, который непосредственно пережил страшные минуты нападения Боксера, — они ведь во сне всех нас могут передушить.

— Ладно, решено! — властно произнес начальник Бутырки и приказал Дубову: — Иван Алексеевич, отведи эту четверку в первую камеру седьмого коридора. По одному. В наручниках. Живее.

— Слушаюсь! — козырнул старший прапорщик и проворно надел наручники на низкорослого, с короткой шеей заключенного.

Когда Дубов и помощник вывели подследственного из камеры, Боксер и Колун, словно сговорившись, зашевелились одновременно и, к всеобщему удивлению, крепко встали на ноги. Присутствующие невольно отступили от них на несколько шагов. Всех поразил вдруг изменившийся цвет глаз живых мертвецов. Из тусклого, словно подернутого матовой пленкой, он превратился в ярко-желтый, явно говоривший о возросшей агрессивности их обладателей. «Мертвецы» двинулись было на отступивших людей, но надетые Дубовым наручники сковывали их движения, что их сильно рассердило. Полуобернувшись друг к другу, насколько им позволяли цепи наручников, «мертвецы» стали издавать какие-то рычащие звуки, похожие на те, какими встречает собака человека, намеревающегося в шутку отнять у нее любимую кость.