Борис Воробьев - Искатель, 2019 № 02

— Такие же сказки, как и при царе. Одни слова, — отмахнулся Николай, дернул раненой ногой, скривился.

— Ваше право верить или нет, господин Незнанцев. Можно понять убийство взрослых людей, погрязших в грехах, но убийство детей?

Руки убийцы дрожали, и он бросал тяжелые взгляды то на Кирпичникова, то на Юрия Ивановича.

Аркадий Аркадьевич поднялся.

— Что ж, дальнейшее присутствие моих сотрудников здесь, в Эстонии, я считаю излишним. Теперь дело за следователем и прокурором. Но от себя могу сказать одно: мне жаль загубленных людей, но не вас, Николай Петрович. Многие прошли и через более жестокие испытания, но не уронили чести называться «человек». Но простите, о вас я сказать такого не могу. Если лишения превратили вас в бездушного зверя, то это полностью ваша вина, а не окружающих и сложившихся обстоятельств. Засим прощаюсь. Юрий Иванович, отправляйте господина Незнанцева в Талу.

До прибытия поезда оставалось время. Расположились в станционном буфете, разлили по фужерам легкое красное вино.

— Нет, Юрий Иванович, — Кирпичников говорил с серьезным выражением лица, — мы только подгоняли события под факты, а требовалось наоборот. Убийцу так или эдак поймали бы, но упустили бы много времени. В этом деле учить нам вас нечему. Сплошные ошибки.

— Убийца в тюрьме, а значит, и результат достигнут, — эстонский коллега пригубил вино.

— Пусть будет так, но я не очень доволен своими действиями. Портрет нам дали ваши… — Аркадий Аркадьевич споткнулся, не зная, как назвать того добровольного помощника.

— Аркадий Аркадьевич, называйте все своими именами, наши преступники.

— Да, ваши преступники предоставили портрет…

— Извините, но хорошо сработал ваш Иванцов.

— Ладно, Юрий Иванович, ему посчастливилось иметь хороших друзей в Военном министерстве.

— Я хотел поговорить о другом. Давайте пройдемся по свежему воздуху.

— Я не против.

На дебаркадере вокзала закурили. Кирпичников видел, что эстонский коллега чем-то обеспокоен, но не имеет смелости начать разговор. Начальник уголовного розыска не торопил, всегда считая: всему — свое время.

— Доволен ли ваш руководитель проведенным дознанием?

— Вы же слышали его слова…

— Это фасад, а что за ним — знаете только вы.

— Нет, Аркадий Аркадьевич, в данном случае мнение фасада и черного выхода совпадают. Я вас позвал по иной причине….

— Давно вижу ваше беспокойство, Юрий Иванович. Что все-таки стряслось?

Вместо ответа эстонец протянул конверт.

Кирпичников с интересом вытащил из него сложенный вчетверо лист плотной бумаги. Посмотрел на название и удивленно взглянул на Кеёрну.

— Да, это так.

— Не ожидал от генерала Игнатьева такой прыти, — скривил губы в горькой улыбке Аркадий Аркадьевич и глазами пробежал текст:

«Декрет от 4 апреля 1922 года о передаче Верховной власти.

Я, Верховный Правитель Российской Республики Александр Федорович Керенский, пять лет стоял у кормила власти и твердой рукой направлял корабль государства по бурному морю. Теперь же здоровье не позволяет мне не только принимать, но управлять страной. Мое тело приковано к постели, у меня нет возможности посещать дальние уголки страны для того, чтобы знать ваши нужды.

Я принял добровольное решение оставить пост Верховного Правителя и передать бразды правления генералу от инфантерии Игнатьеву Николаю Константиновичу, проявившему свою непоколебимую стойкость, приверженность нашим революционным завоеваниям. Именно он подготовит выборы в Учредительное собрание, которое выберет нового правителя.

Благодарю всех жителей России за оказанную честь быть Верховным Правителем.

С опубликованием сего декрета я слагаю высокие полномочия.

— И как вам? — Юрий Иванович кивнул на бумагу.

— Игнатьев добровольно из своих рук власть не выпустит, — Аркадий Аркадьевич поиграл желваками. — Мы о Керенском говорили, как о новом Наполеоне, но он против Игнатьева — ребенок.

— Все, дальше проехать не могу, извините, — сказал таксист, пожилой, грузный мужчина с зарождающейся проплешиной на макушке. — Дороги нет совсем. А пешком тут недалеко, километра два, может, три. Это если по тропинке идти. Вот через этот лес, если напрямки, то и того короче будет. Я-то знаю, уже возил людей сюда.

— Да? — Дмитрий удивленно вскинул брови.

— Да. Вы ведь к деду Петру? — спросил таксист и тут же сам ответил: — А к кому же еще? Тут больше не к кому. Он последний из знатков. Их раньше немало было в наших краях. Нынче поумирали все. Нет больше, только дед Петро остался, последний.