Борис Воробьев - Искатель, 2019 № 02

Он отставил кружку с кофе и долго возился с уборкой. Масло размазывалось по плитке и не хотело вытираться, забиваясь в швы, которые он долго тер влажной, неприятно пахнущей тряпкой, а после выбросил ее в мусорное ведро. Ремин с преувеличенной тщательностью оделся, минут десять посвятив завязыванию галстука, а потом долго подбирал часы. Все они показывали одно время, на работу было еще слишком рано. Ремин выбрал массивный хронометр на металлическом браслете, выглядевший так, словно какой-то дизайнер выдрал альтиметр с приборной доски истребителя времен Второй мировой войны и решил, что этот прибор прекрасно подходит для ношения на руке.

Коридор манил его. Ремин, поправив рубашку и ремень, с опаской направился к задней двери. Теперь в нее бил утренний свет, и отпечаток ладони был прекрасно виден, со всеми своими папиллярными узорами. Правая рука. Ремин приложил к стеклу свою левую и удивился: его ладонь оказалась больше. Мало ли какой бомж бродил по участкам в поисках пропитания, а Ремин его спугнул. Редко, но такие случаи здесь бывали, особенно зимой. Ремин открыл дверь, вышел на террасу. День обещал быть солнечным, но прохладным, пахло утренней свежестью. Никаких следов, кроме нескольких небольших комочков земли, разбросанных по террасе, не осталось. Кусты за забором чуть шевельнулись, но Ремин даже не успел напрячься, как до его лица донеслось легкое движение воздуха, пробравшегося в дом и шевельнувшего музыку ветра в проеме двери.

Он закрыл дверь. Конечно, это просто глупые страхи, расшатанные нервы. Он поедет на работу, и все будет в порядке. Крылова никогда не найдут, они с Гурским будут очень осторожны и на время затаятся, а дальше время покажет. Он решил, что сотрет отпечаток позже, вечером, когда вернется из офиса. Ремин вышел обратно в кухню, по пути отметив, что не мешало бы убраться, вымыть пол и вытереть пыль, а в мойке громоздилась гора невымытой посуды. «Или нанять домработницу», — подумал Ремин.

В гостиной заметно посветлело, и Ремин решил выезжать. За ночь какая-то крупная птица успела нагадить прямо на середину капота, и Ремин потратил несколько минут на то, чтобы удалить засохшее гуано. Уже на выезде из поселка с ясного неба хлынул ливень, но быстро стих. Ремин тихо порадовался, что ему не придется по раскисшему грунту выбираться на асфальтированную дорогу. Он включил радио, заквакало что-то русско-попсовое, но сегодня его это не раздражало. Нечего бояться, нечего бояться, повторял Ремин. Детство осталось далеко, минувшее его не достанет, прах его предков давно обратился землей, правой и корнями деревьев. И пить нужно поменьше, напомнил себе Ремин, спьяну чего только не померещится.

Он привычно давил на педали и крутил руль, но мысли его были заняты совсем другим. Нужно будет позвонить Гурскому с какого-нибудь рабочего телефона, лучше не со своего этажа. У маркетологов и рекламистов постоянно толчется тьма посторонних, а в бухгалтерии всегда спокойно, особенно после обеда.

На дорогу налетел еще один шквал дождя, и окружающие столбы и дома на мгновение скрылись за плотной водяной пеленой. Издали и сверху мигал воспаленный светофорный глаз. Ремин снизил скорость, дворники с трудом справлялись с потоками воды на лобовом стекле. Он внезапно очутился один посреди залитого водой пространства, не имевшего краев и границ. Даже сигнал светофора потух, не сменившись ни желтым, ни зеленым. Даже радио стало передавать что-то заунывное и леденящее душу.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Засмотревшись на девушку в насквозь мокрой блузке, Ремин едва не пропустил нужный поворот. На парковке оказалось пусто. Ремин поднялся в свой кабинет по лестнице (он считал, что это полезно для сердца), прошел по слабо освещенному коридору к дверям своего кабинета. Почему-то он был уверен, что дверь окажется открыта, а кабинет разорен, но все было в порядке. Он в очередной раз подивился пессимистичности своей натуры, но тут его отвлекло зудение мобильника в кармане. Незнакомый номер.

— Алло, — сказал Ремин, закрывая дверь кабинета.

Молчание, только кто-то тяжело дышит в телефон на той стороне реальности.

— Это ты? — голос Гурского был очень тих и непохож на его привычный грубоватый и развязный тон, каким бармены обычно разговаривают с выпивохами-завсегдатаями. Ремин остановился у стола, не зная, садиться ему или нет.

— Я видел его, — прошептал в трубку Гурский, и наступила абсолютная тишина, даже дыхания не стало слышно. Сердце Ремина вело себя спокойно, но, может быть, это было затишье перед ураганом. Он положил портфель на стол и решил сесть, не откидываясь на спинку, как сделал бы, если бы собеседником был кто-нибудь из деловых партнеров. В трубке опять послышалось тихое дыхание и какое-то потрескивание.