Иван Плахов - Мастер теней

– У вас чего-нибудь выпить не найдется? В горле пересохло, – попросила Марина, оценивающе огладывая всех особей женского пола в комнате. – Никогда не думала, что у смерти будет столько красивых лиц.

– Здесь вообще собрались, как вы успели заметить, любители прекрасного, – ответил Гера и попросил Бзикадзе: – Дима, организуй нам что-нибудь выпить, сейчас радение закончится и остальной народ подтянется, всем нужно будет хорошенько подкрепиться перед твоим выступлением.

Дима сделал знак Варе, и та принесла из подсобки поднос с гранеными стаканами, две бутылки водки и тарелку с квашеной капустой.

– Нет ничего лучше простой русской водки, – заверил гостей Гера, энергично потирая руки. – Чистый продукт, дистиллят духовной сущности русского народа. Примем же его с благодарностью, а капусточка только оттенит его вкус.

Варя разлила водку по стаканам.

– Энергетический напиток отменного качества! – первым взяв стакан, произнес Гера, широким жестом предлагая остальным присоединиться. – Стимулирует работу головного мозга и притупляет эмоции. Благодаря ему вы избавитесь от угрызений совести, если они у вас всё еще есть. Итак, предлагаю выпить за всех нас. Прошу – присоединяйтесь.

Все молча разобрали стаканы, чокнулись и пригубили.

– Итак, объясню всем вновь прибывшим правила игры, – продолжил Гера. – Прикасаться к жертве может только мастер и его ассистентки. Все остальные стоят и смотрят. Это правило номер один. Правило номер два: тишина. Во время действия нельзя переговариваться. Не издавать ни единого звука. Правило номер три: выполнять все требования мастера. Если он дает вам пить кровь – пейте. Протягивает вырезанные части тела – берите. Правило номер четыре: в конце мероприятия каждый должен съесть часть тела жертвы, чтобы доказать свою лояльность. Это всё. Есть вопросы?

– А если я не захочу есть, что тогда? – спросил Кощеев, недовольно сморщив нос. – Я заранее поужинал.

– Надо, Руслан, надо. Иначе теряется смысл. Понимаете, вы получили шанс узнать сегодня, чего в вас больше – добра или зла, сильный вы или слабый человек. Это как причастие наоборот: вы вкусите кровь и тело реального человека, принесенного в жертву лично вам, – акт сознательного человекоубийства, квинтэссенция актуального искусства в наивысшем его проявлении. Раньше только австрийские перформансисты Герман Ницш, Отто Мюль и Гюнтер Брюс пытались делать подобное: забивали животных и поливали кровью участников действия. Вы же вместо дешевой имитации культа Мирты сейчас будете участвовать в реальном убийстве. Вот скажите, что заставляет человека убивать?

Не обращая внимания на молчание гостей, Гера продолжил:

– Отчаяние. Понимаете – отчаяние! А что привело вас сюда? Отчаяние и привело. Мы с вами достигли предела, за которым нам скучно жить: любой человек однажды понимает, что исчерпал лимит возможностей для получения удовольствия. А это означает, что он теряет цель в жизни. Всё, жить дальше неинтересно. Мы вернем вам вкус. Вы, забирая чужую жизнь, снова почувствуете, как это прекрасно – жить за счет другого. Вы вкусите самое дорогое мясо, которое вам не подадут ни за какие деньги ни в одном ресторане мира. Только у нас – полный эксклюзив. Сейчас в кино всеобщая мода на вампиров, а вы сами станете одним из тех, кого боятся и боготворят. Так выпьем же за нас, за сверхчеловеков!

– За нас, за сверхчеловеков! – со всех сторон горячо поддержали тост Геры гости и торопливо опустошили стаканы.

– А ничего – забирает, – тряхнув головой, буркнул похожий на обезьяну гость со сломанным носом, которого представили как трансгуманиста. – Ты, Гера, умеешь убедить. С нетерпением жду начала зрелища. А где, собственно, то, на что мы будем смотреть?

– В соседнем зале, выставлено на радение, – пояснил Дима, неопределенно махнув в сторону. – Вы ее увидите чуть позже, вместе со всеми. Сможете первым после меня отведать ее крови во время процедуры посвящения. А сейчас ее мысленно пожирают прошедшие инициацию – это их право: так сказать, наслаждаются ужасом жертвы и предвкушением казни, в воображении раздевая и расчленяя ее, – самые сладкие моменты.

– Почему? – спросил его брюнет, с недоумением переглядываясь со своей скуластой подругой.

– Что почему? – не понял Дима.

– Почему радение для них – это самый сладкий момент? Разве он лучше участия в казни?

– Это как в ебле, – снисходительно пояснил Дима. – Важно не само совокупление, а прелюдия: когда между вами еще ничего не случилось, но в воображении ты ее уже раздел и отымел.