Софи Ханна - Тайна трех четвертей

Пуаро продолжал пить превосходный кофе Фи, несмотря на все ее выходки, и при этом отметил про себя, что по многим вопросам (за исключением «кофейных») она обладала мудростью, которой охотно делилась с посетителями. Одной из сфер ее компетенции являлся друг и частый помощник Пуаро инспектор Эдвард Кетчпул – именно по этой причине он и пришел сюда сегодня.

Кофейню начинали заполнять посетители, благодаря чему на окнах изнутри уже появилась испарина. Фи обслуживала джентльмена в противоположной части зала, когда вошел Пуаро; она помахала ему рукой: красноречивый жест, указывавший место, где ему следовало присесть, поджидая ее.

Пуаро сел, поправив перед собой столовые приборы (как он поступал всегда), и попытался не смотреть на коллекцию чайников, расставленных на высоких стенных полках. Их вид был для него невыносим: все они стояли так, что носики смотрели в разные стороны совершенно случайным образом. В этом начисто отсутствовал порядок. Интересоваться заварочными чайниками, собрать их так много и не чувствовать необходимости выстроить их определенным образом!

Пуаро подозревал, что Фи сознательно создает хаос, чтобы вызвать у него раздражение. Однажды, когда чайники стояли почти правильно, он заметил ей, что один из них направлен немного не в ту сторону. И с тех пор всякий раз, когда он приходил в кафе, среди чайников царил полнейший беспорядок. Фи Спринг плохо принимала критику.

Она появилась рядом с ним и со стуком поставила тарелку между ножом и вилкой. На ней лежал кусок торта, который Пуаро не заказывал.

– Мне требуется ваша помощь, – сказала она, прежде чем он успел спросить о Кетчпуле, – но прежде вам нужно поесть.

Это был ее знаменитый торт «Церковное окно», получивший название из-за того, что каждая порция состояла из двух желтых и двух розовых квадратов, напоминавших витражи церковных окон. Пуаро считал это название неудобоваримым. Да, церковные окна были цветными, но прозрачными и из стекла. С тем же успехом можно было назвать торт «Шахматная доска» – именно она приходила Пуаро в голову, когда он смотрел на него: шахматная доска, вот только слишком маленькая и с неправильным раскрасом.

– Я телефонировал в Скотленд-Ярд сегодня утром, – сказал он Фи. – Мне сообщили, что Кетчпул с матерью уехал на праздники к морю. Мне это показалось маловероятным.

– Ешьте, – потребовала Фи.

– Oui, mais… [12] Да, но… ( фр. )

– Вы хотите знать, где сейчас Эдвард? Зачем? Что-то случилось? – В последние месяцы она стала называть Кетчпула Эдвардом, но, как Пуаро заметил, только в те моменты, когда тот отсутствовал.

– А вы знаете, где он? – спросил Пуаро.

– Вполне возможно. – Фи улыбнулась. – Я с радостью вам расскажу, как только вы пообещаете мне помочь. А теперь ешьте.

Пуаро вздохнул.

– Как это сможет помочь вам, то, что я съем кусочек вашего торта?

Фи уселась рядом и поставила локти на стол.

– Это не мой торт, – прошептала она, словно говоря о чем-то постыдном. – Он выглядит так же, имеет такой же вкус, но он не мой. В этом и состоит проблема.

– Я не понимаю.

– Вас когда-нибудь обслуживала здесь девушка по имени Филиппа, вся такая костлявая, с зубами как у лошади?

– Non. Мне эта девушка не знакома.

– Она пробыла у нас недолго. Я поймала ее на воровстве еды, и мне пришлось с ней поговорить. Нет, конечно, ей бы следовало немного подкормиться, но я не могла допустить, чтобы она брала еду с тарелок тех, кто за нее заплатил. Я сказала, что она может забирать остатки, но этого ей оказалось недостаточно. Филиппе не понравилось, что с ней разговаривали как с воровкой, – воры этого не любят, и она не вышла на работу. Теперь она в новой кофейне, «Кимбл», которая находится рядом с винным магазином, неподалеку от Оксфорд-стрит. Они там могут оставить ее себе, и удачи им, но парочка клиентов рассказала мне, что она делает мой торт. Сначала я им не поверила.

Как она могла узнать рецепт? Он передавался в нашей семье от прабабки к бабушке, а потом маме и мне. Я бы скорее отрезала себе язык, чем открыла его кому-то, не принадлежащему к нашей семье, – и, конечно, не сообщала ей. Я даже никогда его не записывала. Она могла его узнать только одним способом: если тайно наблюдала, как я делала торт… я все тщательно обдумала и поняла, что она могла за мной подсматривать. Ей хватило бы одного раза, если бы она захотела, и я не могу поклясться, что этого не случилось. Мы все время находились вдвоем в крохотной кухоньке…