Алексей Наст - Наказать беспредельщиков

Вихрь мыслей отпустил Мишу посреди большой кухни с кафельными стенами до самого потолка — да он же в ресторане «Абрек», черт бы побрал этого Эскимоса!

— Падла! Тварь! — заорали за стеной, в зале для посетителей.

Тут же разразилась грохотом пистолетная пальба.

Бах! Бах! Бах!

— А-а-а-а!!!

Бах!

Миша выглянул в зал.

Эскимос, прячась за опрокинутым массивным диваном, палил из пистолета. За колоннами прятались Рэд Пятачина и Голубая Молния.

Молния стрелял из пистолета ПМ, Рэд — из своего знаменитого обреза.

Рядом с Эскимосом в луже крови лежал повар.

— Суки! Сволочи! — ругался Эскимос.

— Крота убил! Сам сдохни! — орал в ответ Пятачина.

Молния заметил Мишу.

— Беги, Мишка!

Бах! Бах!

Эскимос обернулся к Мише, ощерился:

— Ах ты гад!

Его пистолет выстрелил.

Миша отшатнулся — пуля чиркнула по уху. Молния и Рэд снова открыли пальбу. Эскимос охнул, схватился за оплывающее кровью плечо. — Падлы! — Он резко вскочил, выстрелил и попал Рэду в живот.

Еще секунда — и он оказался рядом с Мишей, ткнул стволом пистолета в подбородок:

— Быстро! Вперед, через черный ход!

Они миновали кухню, где причитали под столами перепуганные посудомойки. Эскимос в раже застрелил одну из них. Пнул Мишу.

— Быстрей, сука.

Оказавшись на заднем дворе, Эскимос дернул дверцу старого «мерседеса». Кивнул Мише:

— Прыгай за руль. Начнешь мутить — застрелю. Миша послушно сел за руль, «мерседес» рванул со двора. Из дверей черного хода выскочили Молния и Пузырь.

Автомат АК-74 в руках Пузыря разразился короткой очередью.

Тра-та-та-та!!!

Эскимос залег на заднем сиденье, продолжая держать пистолет у Мишиного затылка. Заднее стекло «мерседеса», пробитое пулями в четырех местах, вдруг рассыпалось на груду мелких кубиков.

— Убей его! Убей! Он Рэда завалил! — визжал в истерике Оргунков, безумно щелкая пустым пистолетом.

«Мерседес» вывернул на широкую дорогу.

— Менты! — заорал Эскимос.

У парадного входа в «Абрек» было тесно от полицейских машин. Миша свернул в проулок.

— Давай, давай, не сбавляй скорости, — шептал Эскимос, шевеля вспотевшими пальцами на рукоятке пистолета.

«Мерседес» снова вывернул и понесся по тихой, безлюдной улице. Следом вылетел из проулка уазик оперативного отдела — его Миша сразу узнал. Дорога была плохая, в ухабах, Мише пришлось сбросить газ. Оперативная машина поравнялась с «мерседесом». Сидевший за ее рулем Коростылев вдруг вытащил пистолет и выстрелил. Миша успел отклониться.

— Эскимос, отдай мне его! Отдай! — заорал Коростылев.

— Тормози, — прохрипел Эскимос.

— Он повяжет тебя! Я же мент, он меня вызволить хочет! — заговорил Миша, понимая, что обезумевший в своей ненависти Коростылев сейчас во много крат опаснее отпетого уголовника.

Эскимос обрушил на Мишин затылок пистолет.

Миша отключился.

Боль в затылке была невыносимая. Миша шевельнул головой и застонал. Боль пронзила голову, шею и отозвалась в спине. Здорово влепил.

— Очнись! Очнись, слизняк! — Удар по щеке ожег кожу.

Миша открыл глаза. В красной пелене постепенно прояснилось перекошенное ненавистью лицо Коростылева. Он сидел рядом, согнув колени, поджав ноги под зад, и заглядывал в лицо.

— Очнись!

— У!

Коростылев ухмыльнулся, отер потный лоб, вдруг успокоился и сел рядом.

— Где Эскимос? — прохрипел Миша. — Отпустил?

— Там, у колес, валяется.

— Убил?

— Туда ему и дорога.

— Голова раскалывается. Приложил он меня! Все болит.

— Ничего, больше у тебя ничего не будет болеть.

— Убьешь меня?

— Убью. За сестру… За себя.

— А что я тебе такого сделал ужасного?

— Сестру мою обесчестил, сволочь!

— А ты знаешь, мне яйца уже отбили, по приказу Эскимоса… Коля, мы с твоей сестрой любили друг друга… По-настоящему. — Миша потрогал затылок, поморщился от нового толчка боли — пальцы оказались в крови. «Как бы Эскимос череп не проломил — с него-то уже не спросишь за такое варварство, — пронеслось у него в голове, — а мне с этим жить, еще целых две минуты!» Он посмотрел на своего друга, который считал его врагом и намеревался лишить жизни, и засмеялся, громко и нервно. «Неужели убьет, урод?! Смерть — нелепее не придумаешь! От руки друга!».

— Ты чё? — поразился Коростылев. — Крыша поехала, урод? Подыхать не хочешь?

— Ты почему меня не убил тогда, сразу, когда мы расстались с Любой? — вдруг спросил Миша, совершенно успокоившись.