Стасс Бабицкий - Ч. З. Р. Т.

— Половина одиннадцатого.

— Эх‑м… Письмо от Мармеладова принесли?

— Еще нет.

— Вот незадача… А где пьяное чудовище? Неужели потерялся вчера или уснул в той дыре, куда мы заходили за добавкой?

— Обижаете, Ваше высокородие! — кудлатая голова высунулась из‑под стола в углу. — Потерялся. Пффф! Скажете тоже… Это ведь я заполночь донес вас до конторы и устроил в кресле, с комфортом и благостью. А сам на полу прикорнул, накрывшись вашим мундиром. Всю ночь дрожал от сквозняков.

— Чего же окно не закрыл?

— Лень вставать было…

— Экий ты чудак!

В дверь постучали. Всунулось рябое лицо дежурного.

— Тут письмецо для господина Куманцова. А мне еще вечерась велено, как принесут конверт, сразу предъявить его адресату.

— Давай! — громко крикнул и скривился от собственного голоса, прибавил вполовину тише. — Давай сюда. А лучше отдай Лаптеву, пусть он прочтет.

— Вот‑с!

Городовой с поклоном подал конверт и удалился. Следователь распечатал письмо.

— «Господа, мне вполне понятно, почему ваше расследование не задалось с самого начала. Вы старались разгадать, что стоит за странной комбинацией букв и, наверняка, перебрали сотни вариантов, но лишь впустую потратили время. Постичь логику сумасшедшего невозможно, поэтому начинать с шифра — гиблое дело. А вот если поставить себя на место преступника, то многое проясняется. Задумывались ли вы, по какой причине убийца забрал одежду Сомова?»

— Задумывались… Да мы все мозги себе вывернули! — раздраженно бросил Куманцов. — И что толку?

— «Вряд ли. Скорее всего, вы сразу отмахнулись от этой детали, или решили, что старик оголился сам, в припадке безумия. Но попробуйте‑ка снять панталоны, сидя на облучке несущегося во весь опор экипажа… Для этого нужна ловкость циркового гимнаста. Разве обладал ею надворный советник преклонных лет? Разумеется, нет!»

— Разумеется… Ишь, как излагает. Фигляр!

— Григорий Григорьевич, если вы будете каждую строчку комментировать, мы и к вечеру не докончим это письмо. А вам через час к министру с докладом.

— Да, да. Ты прав, читай.

— «Покойника раздел убийца. А какой резон ему это делать? Покуражиться? Осквернить тело? Или сам тронулся умом? После недолгих размышлений я отмел все эти предположения. Ухватился за единственно верное: вицмундир унесли потому, что на нем остались следы, выдающие лиходеев. „Но что это за следы?“ — спросите вы…»

— Етишкина жиздорь! Вопросы он мне подсказывать будет. Много о себе возомнил. Вопросы здесь задаю я!

— Григорий Григорьевич! Ну право слово…

— Все, молчу. Читай. Но старайся пропускать язвительные замечания. Толку от них никакого, одни расстройства.

— «Из заключения судебного доктора мы знаем, что некая лошадь разбила голову Сомова, а колеса брички проехали по груди и переломали все ребра. Стало быть, колеса эти оставляют приметный отпечаток. Среди всех, упомянутых в вашем письме экипажей, первейшее подозрение вызывает пожарный. На таких обода колес регулярно пропитывают дегтем или креозотом, чтобы не сгнили быстро. Сверху‑то, из бочки, постоянно вода льется, вот и мажут обруча, как шпалы на железной дороге. Помните, какой въедливый запах обычно плывет над перроном? Ни с чем не спутаешь. Вот и одежду Сомова ненароком испачкали. Спохватились: что делать? Тащить тело к ближайшему вокзалу? Далеко, да и заметить могут. Поэтому просто раздели, а вицмундир и прочее, скорее всего, сожгли в печке».

— Но для чего пожарным понадобилось убивать безобидного старика? — не выдержал Куманцов.

— «Для чего же пожарным понадобилось убивать безобидного старика, бредни которого никто всерьез не воспринимает?»

— Издеваешься, Лаптев?

— Нет, здесь и вправду так написано.

Волгин вылез из‑под стола и громко захохотал, роняя слюни.

— Умолкни, свисторыл! — побагровел начальник. — А ты читай.

— «Ответ на этот вопрос также очевиден: Сомов раскрыл заговор. Не такой жуткий и опасный, что мог бы погубить Петербург или всю империю. Мелкий заговор, грошовое мошенничество. Однако замешанные в нем персоны очень боялись разоблачения. Боялись лишиться насиженных кресел и небольшого, но постоянного дохода.

Пожарные команды уже давно набираются по вольному найму. В прежние годы там служили только солдаты, теперь — кто угодно. Многие отряды стали настоящими бандами и состоят из авантюристов всех мастей. К тому же дружины конкурируют меж собой. Замечают дым с каланчи, кто приехал первым и потушил, тому и достаются слава, медали и щедрое вознаграждение. А второй лишь зря гонял лошадей. Стало быть, брандмайору выгодно раньше остальных узнавать о пожаре. Честные начальники для того чаще меняют дозорных на каланче, чтобы глаз не уставал. Но есть и такие, кто договаривается с мелкими лавочниками или попечителями казенных заведений, чтобы те в определенную ночь поджигали угол дома или сараюшку ветхую. Зная заранее когда и куда ехать, хитрецы успевают прикатить еще до того, как струйка дыма поднимется в небо и соседи начнут вопить: «Пожар! Горим!»