Сэм Борн - Праведники

Солнце вот-вот должно было опуститься за горизонт. Теперь Андре не столько видел легкие волны, с нежным шелестом накатывавшиеся на песчаный берег, сколько слышал их. Сейчас он зайдет в один из местных баров и закажет себе пива. Он знал, что другого шанса может и не представиться. Он работает в серьезной компании. Уже завтра его могут уличить в воровстве и задержать прямо на рабочем месте. Ставки слишком высоки. Речь идет о миллиардах… Это, безусловно, будет показательный процесс. В назидание… И кто знает, сколько лет ему после этого придется просидеть за решеткой.

Андре твердо решил отдохнуть сегодня как следует. Он пил, танцевал и отчаянно флиртовал с очаровательной незнакомкой, у которой были длинные загорелые ноги и юбка, едва прикрывавшая аппетитную попку. Она заразительно смеялась в ответ на его шутки и позволяла его руке подниматься все выше по своему бедру.

Потом они ехали в машине с открытым верхом и подолгу целовались на каждом светофоре. Ввалившись в ее квартиру, они с порога принялись раздевать друг друга. Перед тем как упасть в постель, она принесла ему и себе еще по стаканчику. Андре осушил его одним духом, совершенно не обратив внимания на легкий белесый осадок на дне бокала.

Он кашлянул, и у него закружилась голова.

— Пить надо меньше… — пробормотал он и попытался улыбнуться.

А в следующее мгновение створки захлопнулись и мир погас. Теряя сознание, Андре услышал нежный мелодичный голос своей подружки. Будто она декламировала поэму. Или молилась…

Суббота, 23:27, Манхэттен

Уилл до сих пор так и не рассказал Тише о своих переговорах с Джеем Ньюэллом. Он молча наблюдал, за ней и не мог заставить себя заговорить. Тиша поднялась на цыпочки, чтобы достать с верхней полки стеллажа какую-то очередную книгу. Тонкий свитер ее чуть задрался, и взору Уилла открылась полоска нежной кожи на ее спине. Он зачарованно смотрел на нее, приказывая себе отвернуться и не имея на это сил.

Лишь когда Тиша наконец взяла книгу и вернулась на свое место на ковре, Уилл смог перевести дух и принялся с преувеличенным любопытством разглядывать то, что лежало на ее журнальном столике. Газетные вырезки, рекламные проспекты, журналы по искусству и живописи, свежие номера «Нью-йоркера» и «Атлантик мансли», флаеры на посещение кинопремьер в арт-хаус-кафе, два каталога одежды и какое-то незаконченное письмо.

Если бы Уилла уволили из «Нью-Йорк таймс» и ему пришлось бы вновь искать работу, он говорил бы на собеседованиях, что его главная черта — и весьма полезная для журналиста — любопытство. Вот и сейчас, пробежавшись глазами по периодике, он сразу же заинтересовался письмом и выудил его из общей кучи.

Как странно… Почерк принадлежал явно Тише, однако язык был так же далек от английского, как Китай от Зимбабве. Какая-то то ли вязь, то ли клинопись… Он озадаченно нахмурился. Уилл отлично помнил, что едва ли не единственной наукой, которая решительно не давалась Тише в университете, была лингвистика. Она часто жаловалась ему на то, что у нее нет никакого «чувства языка» и это мешает ей выучить французский и испанский. А ей так хотелось…

Какое-то движение за окном привлекло его внимание, и он машинально бросил на улицу рассеянный взгляд. К соседнему дому подкатил «вольно», и из него вышла молодая пара. Очевидно, возвращаются с дружеской вечеринки или званого ужина. Нормальные люди, у которых нормальная жизнь и вообще все в полном порядке. Вот точно так же, наверно, выглядели и они с Бет еще совсем недавно…

Вплывшее в его сознание имя жены заставило Уилла вздрогнуть. «Уилл? Уилл? Это я!» Это были ее последние слова, которые он слышал…

Тяжело вздохнув, Уилл оторвал глаза от счастливой парочки и взглянул на двух подростков, которые как раз проходили мимо припаркованного «вольво». А им навстречу шла пожилая женщина с одинокой розой… И ему вновь вспомнилась Бет. Точнее, их поздний ужин в «Карнеги дели», за которым жена рассказала ему историю мальчика N, подарившего убитой горем медсестре роскошную розу. Бет была так тронута этим поступком своего маленького пациента, что едва не расплакалась, рассказывая об этом Уиллу.

Его взгляд скользнул по одинокой фигуре, замершей через дорогу от дома Тиши. Уилл не сразу узнал этого человека и уже хотел было отвернуться, как вдруг снова — сам не зная почему — отыскал его глазами. Все правильно… та же жилетка, та же бейсболка, та же неподвижная поза… Он никакой не прохожий. Он стоит на месте, словно часовой.